Алексей Кунцевич - Жажда справедливости. Избранный

—Вельда! Какого черта! Долго мне еще ждать?! Где мое мясо?

Семечкина совсем растерялась. Она ринулась в большую комнату, увидев что там делается, зашаталась и, чтобы не упасть, ухватилась за косяк. И надо сказать, было от чего. То, что творилось в зале не шло ни в какое сравнение с кухней. Столь знакомая комната стала вдруг чужой. Хотя, приглядевшись немного, можно было понять, что комната осталась той же, ежели не считать множества вещей, которые появились здесь. Стол остался в центре комнаты и был накрыт красной бархатной материей, которую Клавдия Ильинична никогда не покупала. Да что там,— она такую и в глаза не видела. Электрический свет был погашен; комната освещалась свечами, правда, от чего она только выиграла. На столе стоял золотой канделябр с семью горящими свечами. Вокруг семисвечия в беспорядке было расставлено множество пузатых бутылок и с полдюжины из цветного стекла бокалов. И буфет никуда не делся, но на полках его вместо фарфора и старого хрусталя находились куда более старые толстые книги. Не вдаваясь боле в подробности, скажем, что комната имела тот же вид, что удивил Просвиркина.

Во главе стола, восседая на стуле с высокой спинкой, курил толстенную сигару неизвестный Семечкиной гражданин, имевший малюсенькие колючие зеленые глазки, огромных размеров рот, волосы цвета свежей ржавчины и длинный шрам на запястье правой руки. Одним словом, Семечкина увидела Виконта.

—Извините,— услышала Клавдия Ильинична сзади голос кухарки и посторонилась.

Вельда внесла здоровый золотой поднос с дымящимся обложенным лимонными дольками мясом. Надо ли говорить, что такого подноса Семечкина не имела?

Видимо запах мяса был на столько соблазнительным, что в животе у Семечкиной шумно заворчало.

—Извините,— сказал гнусаво сидевший за столом,— прошу простить меня покорнейше, Клавдия Ильинична. Садитесь, пожалуйста.— И рыжий, встав из-за стола, собственноручно отодвинул стул напротив себя. Семечкина села, и, прежде чем успела открыть рот с целью задать несколько вопросов, Виконт насадил за золотую вилку маленький кусочек ароматного мяса и протянул со словами:

—Пожалуйста.

—Благодарю,— Клавдия Ильинична приняла вилку, положила мясо в рот и просто забыла обо всём. Мясо было необычайно вкусно и столь искусно приготовлено, что все вопросы, которые хотела задать Семечкина, вдруг отступили на второй план.

Виконт перегнулся со своего места и распечатал бутылку, сломав сургуч на горлышке. Налив Семечкиной и себе, произнес тост:

—За встречу.

Он поднял бокал, то же сделала и женщина. Они чокнулись и сделали по глотку.

Клавдия Ильинична рассматривала Виконта с явным любопытством. Тот перед нею предстал в красной рубахе с коротким рукавом. Кроме всего прочего Виконт довольно часто чесал правой рукой шею в месте, где имелся шрам. Во время поглощения пищи ей также удалось как следует рассмотреть комнату. Очень удивляло то, что в столь короткий срок произошло так много изменений. Но нельзя было отрицать очевидного: здесь стало намного уютнее.

Насытившись, рыжий откинулся на спинку стула и затянулся сигарой. Вошла Вельда, убрала грязную посуду и бокалы. Потом внесла на золотом подносе маленькие чашечки на блюдечках с черным напитком, произнеся при этом:

—Кофе, господа. Прошу откушать.

Клавдия Ильинична разбавила кофе молоком и довольно быстро опустошила чашку. Потом ей захотелось спать.

Отхлебнув из своей чашки и затянувшись, Виконт выпустил дым изо рта. После сказал:

—Что же, Клавдия Ильинична, пора нам познакомиться. Имя ваше мне известно, а мое— Виконт Виндетто де ла Вурд. Я состою в свите человека, именующего себя графом Леонардом, доверенным лицом. В свите так же имеется кухарка Вельда фон Шварц, с коей вы уже познакомились, а еще Ипполит Ипатьевич Козлов и Цезарь— попугай— весьма образованная, но вздорная птица. Вы, конечно,— гнусавил де ла Вурд,— находитесь в смятении. Но, скажу вам, удивляться здесь решительно нечему. Просто сир и мы, его свита, решили остановиться в этой скромной, но уютной квартире, совсем не надолго, где-то недельки на две-три. А так как посторонних мой господин не выносит, вам позволяется, взяв свои вещи, удалиться из города к своей матери в Малышевку.

—Прошу вас,— услышала гадкий голос у себя за спиной Семечкина и обернулась.

В дверях комнаты стоял тощий гражданин в старом пальто с чемоданом в руках. Личность имела мерзкую рожу, на которой помещались растрепанные усы и козья бородка.