Дин Кунц - Ангелы-хранители

Он бегом бросился из комнаты.

«В таком состоянии ты не можешь идти в амбар, — сказал Тревис себе. — Сначала тебе надо успокоиться. Ты велел Норе вызвать ветеринара к мертвому псу и остаться с ним, когда на самом деле она могла бы помочь тебе... Не годится. Нельзя давать ярости и жажде мести овладеть собой. Не годится».

Но он не мог остановиться. Всю свою жизнь он терял тех, кого любил, и всегда, за исключением службы в «Дельте», ему некому было нанести ответный удар, потому что нельзя ведь отомстить судьбе. Даже в «Дельте» враг был безликим: некая бесформенная масса маньяков и фанатиков, составляющих «международный терроризм», — и эта месть не доставляла большого удовлетворения. Но сейчас перед ним был враг, не имеющий себе равных, враг, достойный этого названия, и он заставит его заплатить за то, что тот сделал с Эйнштейном.

Тревис пробежал через холл и, перепрыгивая через несколько ступенек, понесся вниз по лестнице. Волна тошноты и головокружения захлестнула его, и он едва не упал. Тревис ухватился за перила, чтобы прийти в себя. Он облокотился не на ту руку, и жгучая боль пронзила его раненое плечо. Выпустил перила, потерял равновесие и скатился вниз по последнему пролету, сильно ударившись спиной.

Тревис был в худшей форме, чем думал.

Сжимая в руке карабин, он поднялся на ноги, с трудом добрался до задней двери, затем прошел на крыльцо, спустился по ступенькам и вышел во двор. Холодный дождь прояснил его тяжелую голову, и Тревис еще минуту постоял на лужайке, чтобы дождь хотя бы немного смыл с него слабость.

Перед его взором мысленно пронесся образ изломанного, окровавленного тела Эйнштейна. Он подумал о веселых посланиях, которые уже никогда не появятся на полу в кладовке, о будущих Рождествах, на которых Эйнштейн уже не будет расхаживать по дому в своей шапочке Санта-Клауса, и о любви, которую он уже никогда не сможет получить и отдать, и о гениальных щенках, которые уже никогда не родятся, и тяжесть этой потери едва не вдавила Тревиса в землю.

Он направил свое горе на то, чтобы обострить свой гнев, и оттачивал свою ярость до тех пор, пока она не стала острой как бритва.

Тогда Тревис направился к амбару.

Амбар кишел тенями. Он остановился у открытой двери и щурясь смотрел на царящую внутри слоистую мглу в надежде увидеть желтые глаза, а дождь хлестал его по голове и спине.

Ничего.

Гнев придал ему храбрости, и Тревис вошел внутрь и нажал на кнопку выключателя на северной стене. Даже когда зажегся свет, он не увидел Аутсайдера.

Борясь с головокружением и сжав от боли зубы, Тревис направился мимо пустого места, где обычно стоял пикап, мимо «Тойоты» и медленно двинулся вдоль машины.

Сеновал.

Еще несколько шагов, и он выйдет из-под сеновала. Если эта тварь там, она может броситься на него сверху...

Его размышления были прерваны при виде Аутсайдера, который был здесь, в глубине амбара, за «Тойотой». Он лежал, скорчившись, на бетонном полу и выл, обхватив себя своими длинными сильными руками. Пол вокруг него был весь в крови.

Тревис почти минуту стоял рядом с машиной в пятнадцати футах от этого существа и с отвращением, страхом, ужасом и какой-то необъяснимой завороженностью разглядывал его. Ему казалось, он видит тело обезьяны, возможно, бабуина, но в любом случае кого-то из семейства обезьян. Но причислить его к какому-то одному виду или сказать, что это просто мешанина, состоящая из разных частей многих животных, было нельзя. Аутсайдер существовал как бы сам по себе. Со своим чрезмерно большим и бесформенным лицом, огромными желтыми глазами, со своими челюстями, напоминающими экскаватор, и длинными изогнутыми клыками, со своей сгорбленной спиной и спутанной шерстью и слишком длинными руками, он представлял ужасное зрелище.

Существо выжидающе смотрело на него.

Тревис сделал два шага вперед и вскинул карабин.

Аутсайдер поднял голову, заработал челюстями и скрипучим, надтреснутым голосом невнятно, но все же достаточно разборчиво произнес слово, которое он расслышал, даже несмотря на бурю:

«Больно».

Тревис скорее ужаснулся, чем поразился. От этого существа не требовалось умение говорить, но, обладая умственными способностями, оно хотело научиться этому, так как стремилось к общению. Очевидно, за те месяцы, что оно преследовало Эйнштейна, это желание окрепло. Оно каким-то образом могло извлекать исковерканные звуки из своих жилистых голосовых связок и бесформенного рта. Тревиса привел в ужас не вид говорящего демона, а мысль о том, как отчаянно Аутсайдер хотел общаться с кем-нибудь, с любым. Тревис не мог жалеть его, не смел жалеть, потому что он должен был чувствовать, что поступает правильно, стерев его с лица земли.