Стефан Грабинский - Избранные произведения в 2 томах. Том 2. Тень Бафомета

И это вовсе не простая случайность. Чарноцкий даже нашел более-менее подходящее объяснение. Такова, по его мнению, сама суть четверга, нередко отраженная даже в символическом его названии. Ведь этот день издавна считается днем Зевса-громовержца; отсюда и его название на многих языках. Неспроста германская раса окрестила четверг днем Донара, то бишь Перуна: Donnerstag и Thursday. A giovedi, jueves и jeudi, звучащие с истинно латинской мощью, — разве не указывают эти слова на его связь с громовержцем?

Придя к двум этим важнейшим выводам, Чарноцкий пошел дальше путем умозаключений. Любитель философии и метафизических обобщений, в часы досуга он читал раннехристианских мистиков и дотошно штудировал интересующие его средневековые трактаты.

Долгие годы изучая пожары и сопутствующие им явления, он стал склоняться к мысли, что, по всей вероятности, существуют до сих пор неизвестные нам создания, что-то вроде промежуточного звена между людьми и животными, и обнаруживают они себя при всяком губительном разгуле стихии.

Доказательства в пользу своей теории Чарноцкий находил в верованиях крестьян и древних легендах о дьяволе, русалках, гномах, саламандрах и сильфах. Ныне у него уже не оставалось никаких сомнений насчет того, что пирофоры и в самом деле существуют. Он ощущал их присутствие на каждом пожаре и с поразительной хваткой подавлял их бесчинства. Мало-помалу тайный этот мир, сокрытый от глаз людских, стал для него столь же реальным, как и его cобственный, человеческий. Со временем он раскусил психологию этих необычных существ, познал их нрав, хитрый и коварный, научился пресекать злые их козни против людей. И завязалась борьба, упорная и непримиримая, теперь уже вполне осознанная. Если прежде Чарноцкий сражался с огнем как со слепой, косной стихией, то теперь он постепенно, по мере познания истинной его натуры, стал относиться к противнику иначе. В иррациональной всепожирающей силе он с годами рассмотрел злонамеренного, алчущего пагубы и опустошения хищника, с которым надлежит считаться. А потом по некоторым признакам стало ясно, что противная сторона уловила перемену в его тактике. И тогда война приобрела характер поединка.

Надо сказать, что Антоний Чарноцкий, начальник пожарной стражи в Ракшаве, для такой войны был прямо-таки создан — может быть, как никто другой на свете.

Сама природа, одарив его исключительными способностями, как будто заведомо определила его на роль укротителя стихии. Тело пожарного наделено было абсолютной нечувствительностью к огню; среди сильнейшего пламени, среди оргии пожара он орудовал совершенно безнаказанно, не рискуя получить ни малейшего ожога.

Хотя положение начальника не требовало личного участия в тушениях, он, однако, себя не щадил и первым бросался в самое пекло. Его фигура — рослая и гибкая, с буйной львиной гривой, выбивающейся из-под каски, — высилась ангелом-хранителем посреди змеиных клубков, щерившихся тысячами кровавых жал.

Порой казалось, что Чарноцкий шел на верную гибель, туда, куда уже ни один пожарный не посмел бы носа сунуть, и — о чудо! — появлялся из преисподней целым и невредимым, с неизменной своей добродушной, слегка загадочной усмешкой на мужественном, освещенном алыми отблесками лице; и снова, набрав воздуху в прокаленную жаром грудь, нырял в огонь. Лица товарищей бледнели, когда он с беспримерной отвагой взбирался на залитые огненным потопом этажи, карабкался на полуобгоревшие балконы, безоглядно лавировал среди хищно оскаленной арматуры.

— Ну и дьявол! Вот дьявол! — шептались между собой пожарные, с ужасом и почтением взирая на своего начальника.

Вскоре он получил прозвище «Огнестойкий» и стал кумиром пожарных и всего городского люда. О нем кружили были и небылицы, в них он фигурировал неким двуликим существом — архангелом Михаилом и одновременно демоном. Фигура его обросла множеством слухов, в которых самым удивительным образом переплетались страх и преклонение. На сегодняшний же день за Чарноцким накрепко утвердилась слава доброго чародея, знающегося с таинственными силами. Каждый шаг, каждый жест Огнестойкого был исполнен для людей особого значения.

Более всего поражало их, что «асбестовые» свойства Чарноцкого как будто бы передаются его одежде, которая на пожарах тоже не обгорает.

На первых порах считали, что он надевает для работы костюм из особого, огнеупорного материала, но оказалось — ничего подобного. Нередко бывали случаи, когда бесстрашный начальник, поднятый в морозную ночь по тревоге, натягивал в спешке комбинезон первого спавшего с краю пожарного, а из огня выходил невредимым.