Джен Берк - Посланник

Через три дня после сражения при Ватерлоо я пришел в себя в абсолютном слепом мраке, как и во все другие дни после окончания сражения. Я не открыл глаз — да и не мог этого сделать, — ведь я очнулся от грез умирающего человека.

Мне не требовалось зрение, чтобы знать, что я более не слышу смеха мисс Мерривит. Я не сидел в седле, не мчался рядом с отцом и братом по лугу, что по ту сторону леса за нашим домом. Не наблюдал за солдатами, которые прятались посреди залитого дождем кукурузного поля.

Не имея возможности видеть окружающий мир, я знал, что лежу на спине, не в силах пошевелиться, прижатый к земле трупом моего скакуна. Бедный Релиант. Я понял, что меня полностью скрывает крупное тело кавалерийской лошади, потому что мимо равнодушно проходили не только враги, но и друзья.

Из лоскутов моей памяти рождались сны. Еще до того, как я покинул Англию, мисс Мерривит успела выйти замуж и умереть при родах. Тремя годами раньше, в тысяча восемьсот двенадцатом году, смерть настигла моего отца, а брат унаследовал титул и поместье. Воспоминания о кукурузном поле были недавними — я видел, как солдаты закреплялись на этой позиции всего три дня назад, дожидаясь приближения армии Наполеона.

Если бы мои друзья или враги нашли меня, они едва ли сумели бы заметить изменения в моем состоянии. Большинство посчитали бы, что капитан Хоторн мертв.

Я не мог видеть, не мог двигаться, не мог произнести ни звука. Мой язык был сухим и опухшим. Когда во время отчаянной схватки я получил ранение, меня поразило проклятие — сознание не покинуло меня.

Я ощущал свое тело, кожу, волосы и собственную запекшуюся кровь, чувствовал, как подсыхает подо мной грязь и давит тяжесть поверженной лошади. Ни на мгновение я не мог забыть о боли в голове, груди, ногах и руках. Меня преследовал голод, но сильнее всего я страдал от жажды.

Постепенно запахи дыма и пороха, сопутствующие сражению, сменились острой вонью гниющих трупов, разбросанных по полю битвы, — при Ватерлоо погибли десятки тысяч солдат.

Я не знал, сколько лежал здесь и чем закончился бой. Благодарение Богу, я более не слышал грохота битвы, так хорошо знакомого мне по предыдущим схваткам, но прежде они никогда не были столь свирепыми и беспощадными. Сейчас я мечтал о звуках голоса англичанина. Я возносил благодарственные молитвы за то, что мой скакун погиб почти мгновенно. Сейчас его тело было холодным и неподвижным.

Некоторое время после своего пробуждения я слышал звуки, говорящие о том, что битва еще не закончилась, — ржание лошадей, стоны и крики раненых и умирающих неподалеку от меня. Я ощущал едкий пороховой дым, сопровождающий ружейную и пушечную стрельбу.

По мере того как проходили часы и дни, стоны становились тихими и жалкими — те, кто не мог подняться или ползти, умоляли о пище и воде. Их голоса слабели, постепенно смолкли те, кто находился рядом со мной, но издалека еще доносились молитвы и стенания.

Я начал улавливать менее громкие звуки — жужжание мух, шорох пробегающих грызунов. Птицы — мне не хотелось думать о том, чем они заняты. Издалека доносились скрип повозок, топот лошадей, шаги людей. Но я больше не слышал артиллерийской канонады. Пришло время собирать раненых и хоронить мертвецов.

Я не сомневался, что очень скоро окажусь среди последних — если потеря крови не убьет меня, я умру от голода и жажды.

Я не знал, что со мной произошло, — возможно, причиной тому стало ранение в голову. Помню лишь, как погиб мой денщик — дома он служил моим конюхом и последовал за мной, когда я отправился на Пиренейский полуостров. Впрочем, он пал в самом начале сражения.

Несмотря на ужасы последующих трех дней, я не хотел умирать. Немногие оставшиеся силы я вкладывал в одну короткую молитву: «Позволь мне жить».

Я повторял ее снова и снова, когда услышал тяжелое дыхание и сопение.

«Здесь. Я здесь!» — безмолвно закричал я, уверенный, что ко мне подошла собака.

И словно в подтверждение, услышал тихое поскуливание. Собака принялась копать. «Большой пес», — подумал я, судя по звукам, с которыми он отбрасывал куски земли. Он высвободил мою руку и потянул за рукав мундира.

«О, добрый пес! Хороший пес! Но тебе не сдвинуть моего бедного скакуна. Нет ли рядом твоего хозяина?»

Я понимал, что это почти наверняка бродячая собака, но надеялся увидеть ее хозяина, который проявит ко мне сочувствие.

«Помогите мне».

Я услышал шаги. Кто-то остановился рядом. Пес продолжал копать.