Сергей Саканский - Амфора. Тайна древнего могильника

– Разве Джинн может уничтожить вселенную?

– Джинн может сделать все, что угодно. И уничтожить и создать. В общем, он заразился вирусом суицида, и ему хочется покончить с собой. Когда Зонгар выпускает его на короткую сессию, Джинн не успевает все это осознать, он просто делает свое дело и все. А вот если он задумается, да вспомнит кое-что о себе самом…

– Да что именно он может вспомнить? Что он отец Зонгара?

– Джин вовсе не отец Зонгара, – устало вздохнула Лара.

– Но если Джинн не отец Зонгара, то кто? И не брат…

– Ладно, – тихо сказала Лара. – Только не паникуй. Не впадай в эйфорию очередного научного открытия. Выслушай мои последние слова. Это будут действительно последние слова, больше я ничего не скажу. Потому что мне больше нечего от тебя скрывать. Но тебе придется довольно долго размышлять об этих словах.

Лара перевела дух.

– Итак, – сказала она. – Зонгар не сын Джинна. Джинн не отец Зонгара. Джинн создал Зонгара по своему образу и подобию.

Глеб так и замер на месте, будто в кино остановился кадр. А ведь эта немыслимая, ужасная правда, неожиданно открывшаяся ему, все время была на поверхности. Ему не хватало лишь одного малого усилия, чтобы понять, кто такой Джинн и кто такой Зонгар .

Тем временем Лара вытащила из кармана Глеба арибаллический лекиф, обтерла его платком, продула и поставила на ступень под нишей. Рядом, предварительно вывалив из нее нанос песка, водрузила амфору.

– Хоть бы помог, мужчина! – пробурчала она, но Глеб был настолько растерян, что забыл о подобной мелочи.

– Джин сейчас в амфоре, – сказала Лара. – Как я понимаю, наша задача – перепрятать его в этот симпатичный флакончик. Зонгар об этом не узнает. Через несколько часов Зонгар перепрячет амфору в скифский могильник, а еще через несколько столетий амфору вытащат и поставят на хранение в музей. Зонгар придет туда, но никакого Джинна в амфоре не найдет. Лекиф же будет стоять где-нибудь на стеклянной полочке, и никому в голову не придет, что Джинн живет именно там. Даже я не буду помнить об этом, поскольку сработает дежавю. И больше никто, никогда не потревожит Джинна.

Лара скрестила ладони под подбородком и громко зашептала слова заклинания. Над горлышком амфоры потянулся легкий дымок, он уплотнялся, превращаясь в крошечную фигуру в лемурийских одеждах, которая совсем буднично, по-домашнему потекла в сторону лекифа.

– Стой! – неожиданно для себя вскричал Глеб.

Джин обернулся, зависнув на лету. Лара раздраженно двинула рукой: дескать, не мешай процессу, но было уже поздно:

– Да? – ответил Джинн странно высоким голоском.

– Ты ведь и по-русски можешь говорить? – спросил Глеб.

– Да на любом языке, если хочешь. Только вопрос: хочу ли я с тобой говорить, смертный?

– Хочешь! – сказал Глеб, быстрым жестом закрыв обе горловины. Лара усмехнулась:

– Если надо, он прожжет дыры в твоих ладонях.

– Не надо, – миролюбиво сказал Джинн. – Спрашивай, что угодно, если, конечно, запомнишь, пройдя через дежавю.

– Я знаю, кто ты такой! Но откуда ты взялся?

Реакция была неожиданной: Джин расхохотался запрокинув маленькую голову.

– Я всего лишь Джинн из Лемурии, но не Сфинкс из Египта. Ты задал единственный вопрос, на который у меня нет ответа. Вот ты сам, например, можешь дать точный ответ на подобный вопрос?

– Но это же очевидно! У меня есть родители, я их знал…

– А если бы не знал? Был бы, например, подкидышем?

– Тогда все равно я был бы уверен, что у меня были какие-то родители.

– А если нет? У некоторых подкидышей развивается даже своеобразные психоз: они начинают думать, что вообще не имели никаких родителей. Считай, что у меня тот же самый психоз.

– Но существуют научные знания, и окружающие люди непременно скажут им, что у них должны быть родители.

– А если нет никаких окружающих? Если я появился и все? И ни одного существа, подобному мне, никогда не видел? Откуда же я буду знать, кто мои родители, да и были ли они вообще? Да и возможны ли вообще существа, подобные мне?

Маленький Джин сидел теперь на краю узкой горловины лекифа и, подоткнув полы халата, похожего на вечернее платье светской львицы, приготовился к обстоятельной беседе.

– Я могу приказать ему, чтобы он замолчал и схоронился в лекифе, – проговорила Лара. – Почему я этого не делаю?

– Тем более, что и почтенная леди достойна услышать эту недолгую, но поучительную историю, – обернулся к ней Джинн, подняв палец. – Впрочем, историю-то нелепую, как сама вселенная.