Сергей Саканский - Пугало. Ужас из далекого детства

Ну, не к кому угодно, конечно… Не к Марине, например… Но тогда Горину было двенадцать лет. Он не только не мог представить, что и у кого спросить, но и что сказать самой Ане, когда он ее, допустим, найдет.

Теперь она сидела в его рабочем кабинете, и Горин отдал бы все, что имел, только бы видеть ее каждый день. Правда, имел он немного, и все его состояние на данный момент, пожалуй, выражалось математически отрицательной величиной.

– Тебе с сахаром? – крикнул он через дверь, кода вода закипела.

Но Анна не ответила. Горин вышел из кухни, уже понимая, что произошло…

Он выскочил в коридор. Кнопка лифта светилась, на табло мелькали цифры: лифт ехал вниз. В вестибюле было еще два лифта, но они давно не работали. Горин бросился к лестнице. Выскочив на улицу, он увидел малиновую девятку, которая выруливала на проезжую часть. За темным стеклом мелькнул знакомый профиль… Надо же! Поймала такси и удирает… Горин кинулся к своей машине, но вспомнил, что и пульт, и ключи лежат в барсетке наверху.

Сбежала. Как она могла так поступить с ним: может, он ее чем-то обидел? Да нет, вроде… Или ей не понравилось, как он себя вел: ведь он не мог оторвать от нее глаз, рассматривал ее ноги в гладких, объемных колготках, шарил глазами по ее шее и груди, даже под платье взглядом залез, в глубокую пурпурную тьму… Донжуан несчастный!

Горин задумался. Анна хотела поговорить о чем-то с автором статьи. Автор был перед ней. Они проговорили минут десять. Потом Анна ушла, не простившись. Тогда вопрос: о чем она с ним хотела поговорить? Какую информацию она от него получила, если этой информации ей оказалось более чем достаточно?

Горин припомнил весь разговор. Да нет, ничего особенного: просто обсудили случай с пугалом, и все. А может быть, дело вовсе не в том, то она хотела спросить у Горина, а в том, что она сама хотела ему сказать ?

Но сказала она только одно – то, что Горину показалось самым нелепым: пугало существует, пугало еще к тебе придет .

Но это же нонсенс! Если есть пугало, тогда есть и все эти потусторонние силы, которыми управляет сам дьявол. А если есть дьявол, то, значит, – есть и Бог… Горин был убежденным атеистом и такой трактовки мироздания допустить никак не мог.

А что, если Анна не сама ушла из редакции? Почему он решил, что она поймала какую-то случайную машину? Можно ли так быстро найти частника на пустынной улице?

Допустим, в малиновой девятке был человек, который привез Анну, ждал ее, потом заставил поехать с ним… Шофера Горин видел только со спины и запомнил лишь одну деталь: у него были оттопыренные уши и вроде – он не мог утверждать наверняка – борода.

Размышляя, Горин поднялся в лифте, вышел в коридор третьего этажа. Редакция арендовала в этом огромном производственном здании два помещения: большое – для сотрудников и маленькое – кабинет главного. Плюс еще закуток без окон, где журналюги собственными силами оборудовали кухню. За остальными дверьми располагались офисы других мелких фирм. Все это вместе некогда было крупным оборонным предприятием, здесь вершилось будущее страны и планеты, которое, в том предполагаемом варианте, так и не состоялось. Для Горина было загадкой, почему он работал в «Московской страшилке», а не, скажем, в «Московском комсомольце», или, по крайней мере, в «Вечерней Москве».

Ведь он был хорошим журналистом, в университете ему просили блестящее будущее. Сильный, ловкий, спортивный. Может и в морду дать при случае. Таким и должен быть прожженный репортер, эдакий журналист Фандор, который преследует своего Фантомаса – на земле, на воде, под водой и даже в воздухе! Несмотря на то, что никакого Фантомаса нет, и весь этот Фантомас – всего лишь глюк комиссара Жюва… Но разве это имеет значение?

Вернувшись, Горин увидел, что в кресле, где только что сидела Анна, царит необъятная фигура главного редактора. Со своим редактором Горин находился в состоянии перманентной вялотекущей ссоры, и давно бы сорвался и сказал ему все, что он о нем думает, если бы редактор газеты «Московская страшилка» не был женщиной.

– Итак, Юрий Петрович? – глаза редактора, как говорится, метали молнии.

– Остынь, Варвара Павловна, – мягко парировал Горин. – Вот, провожал посетителя…

То, что Горин бежал, прыгая через две ступеньки по лестнице, можно с некоторым обобщением назвать словом «провожал», да и слово «посетитель» можно в равной степени отнести как к мужчине, так и к женщине.