Пётр Михеев - Психология греха

И вот так этот разговор привёл их в Торлин. Как же их всех разыграли. Виктория, да и другие, думали, что нет человека подлее, чем Шейн. А оказалось, что настоящим злоумышленником был трусоватый и жалкий на вид блондин Церуго. Но никто не знал, насколько сильно он прогнил изнутри.

Виктория закашляла. Она наконец пришла в себя и увидела перед собой уже лежавшего Церуго, всё ещё не сумевшего придти в себя после удара молотком. Воздух снова стал тяжёлым с примесью угарного газа. Если их не убьют, то они всё равно задохнутся. Смерть неизбежно тянула свои горячие руки к ним.

- Как ты можешь такое говорить... – плача произнесла Хаумея. Она села на беспомощного Церуго и взяла молоток в обе руки. – Я же так тебя любила. А ты даже не да мне шанса всё исправить. А я ведь на всё пошла ради того, чтобы тебе не было трудно. Я не хотела тебя отпускать, поэтому сказала, что беремена. Но когда я увидела, насколько сильным ударом это было для тебя, я решилась... Я решилась сделать аборт. Да, Церуго, ради тебя! Убила зарождавшуюся жизнь внутри меня. Думала, что так будет лучше. Что ты оценишь мой подвиг. А что вместо этого? Вместо этого ты привёз меня сюда, чтобы убить! Я для тебя стольким пожертвовала, а ты – убить! Я до конца верила, что ты не такой, но ты сам показал мне своё истинное лицо! Поддонок! Мерзавец! Ничтожество! Верни! Верни мне моего ребёнка!

Хаумея перешла в состояние аффекта. Бешенно требуя вернуть ей ребёнка она стала бить молотком Церуго по лицу. Он даже не успел крикнуть. А девушка каждый раз заносила молоток над головой для нового удара. И по новой. Звук удара превратился в чавканье. Ему вторил зловещий перезвон колокола, эхом прозвучавший по всему охваченному пожаром городу.

На этом закончилась история Церуго. От многочисленных ударов молотком его лицо потеряло прежнюю форму, превратившись в некую массу алого цвета. Кристу вырвало. Впервые она видела такое мерзкое зрелище. Гордон при смерти был на на небольшом расстоянии ото всех; смерть Возира, которая произошла намного ближе, тоже можно было пережить. Но то, что она видела сейчас, было слишком. Хаумея не останавливалась. Она всё с тем же рвением била молотком, разбивая череп человека, которого любила. Лицо и одежда Хаумеи очень скоро были запятнаны брызгами крови. Всё шло к тому, что вслед за кровью во все стороны начнёт разлетаться и мозг убитого.

Так больше не могло продолжаться. Виктория, несмотря на то, что её тоже тошнило от такого вида, встала и подошла к Хаумее. Когда та в очередной раз подняла молоток, Виктория схватила её за руку.

- О Боже... – Хаумея наконец опомнилась и осознала, что натворила. Она совсем не хотела этого. Не хотела! Так получилось, так... Девушка зарыдала как маленький ребёнок и, продолжая сидеть на бездыханном теле, примкнула к Виктории, размазывая кровь с лица и рук по белой майке психиатра. Женщина, растерянная, не зная, что делать, машинально стала гладить плачущую девушку по голове. Взгляд был прикован к изуродованной голове: как Виктория не старалась, она не могла отвести его. У мёртвого Церуго не было лица. А она уже сейчас не могла вспомнить, как оно выглядело. Только лицо его пятнадцатилетнего. Почему-то женщине казалось, что она его где-то уже видела. И точно не у озера.

Рыжеволосая девушка вдруг оттолкнула Викторию. Набухшие и красные от слёз глаза горестно смотрели на психиатра:

- Я – убийца.

- Хаумея, у тебя не было другого выбора. Он бы убил нас, - попыталась оправдать её Виктория. Девушка не виновата.

- Нет! – дрожащим от рыдания голосом не согласилась Хаумея. – Ты не понимаешь. Я – часть эксперимента. Я – его длань! Я заслуживаю наказания, потому что убила его!

Она положила руку на живот. Теперь Виктория поняла. Хаумея говорила не о Церуго. Она говорила о ребёнке.

- Ну и что? – безучастно спросила Криста, вытирая рукой рот. – Где тут твоя вина? Ты поступила так исходя из обмана Церуго. Он запутал тебя, значит и отвечать ему.

- Ошибаешься. Я сама сделала этот выбор. Ведь я могла родить. С того самого момента, как он был зачат, у меня появилось обязательство перед природой, перед Богом, человечеством, выносить плод. Потом я могла бы отдать его другой семье на воспитание. Вот какое решение было бы правильным. На мне лежит кровь. На мне – проклятье. Не тебе меня утешать. Кто ты? Ты, – Хаумея встала с Церуго и, показывая на него пальцем, стала отходить к двери. – Ты следующая.

- Что ты сказала? – разозлилась Криста, а Хаумея выбежала из ресторана.