Крис Картер - Розыгрыш. Файл №220

И просто-таки невероятно подозрителен был бы Джеральд Глэйсбрук — если бы уже не был мертв…

Она увидела Молдера. В своем безупречно сидящем спортивном костюме, элегантном, как смокинг, Фоксе балетной грацией вращался и выкручивался на турнике. Приплясывая на руках вниз головой на перекладине, он каким-то чудом заметил выглянувшую из окна Скалли — и немедленно спланировал вниз. Приветливо улыбаясь, двинулся к ее окну — и Скалли нырнула внутрь, чтобы набросить халат.

— Утро, — громко сказал Молдер.

— Утро, Молдер, — ответила Скалли, вновь появляясь в окошке.

— Как спалось на новом месте?

— Не очень. Но просыпаться было еще страшнее, Фокс. Здесь все время мерещится какая-то чушь.

— А может, и не мерещится? Что ты видела?

— Не скажу, — Скалли вдруг стало неловко. Дружба дружбой, но именно как настоящий и заботливый друг Молдер может решить, что ей надо немедленно обратиться к психоаналитику. Если он расскажет хоть кому-то из начальства о ее видениях во сне и наяву, ее почти наверняка отстранят от расследования и настоятельно порекомендуют лечить нервы. В определенном смысле это оправдано — работник с расшатанной нервной системой уже не работник, и неизвестно, чего ждать от него, когда припечет. Умом Скалли понимала целесообразность такого подхода. Но не хотелось ей к психоаналитику. Почему-то совсем не хотелось.

— А я тоже видел очень странные вещи. Поутру пробежался мили полторы вдоль железнодорожного полотна и обратно, — сказал Молдер. Он действительно был замечательным напарником; почувствовав, что Скалли не хочет откровенничать, он ни в коем случае не позволил себе продолжать расспросы и сразу сменил тему. И вдобавок, что не менее ценно — после пробежки и упражнений он каким-то невероятным образом ухитрился даже не вспотеть. От него пахло свежестью.

— И представь, вижу картину: здоровенный лоб, весь татуированный, как головоломка, в одной лишь красной набедренной повязке, ныряет в речку и через минуту вылезает оттуда со здоровенной рыбиной в руках. Та еще бьется, молотит хвостом так, что я вряд ли удержал бы, честное слово… А он — хвать ее зубами. Потом еще раз. Сожрал в мгновение ока, клянусь. С костями.

К горлу Скалли подступил комок.

— Фокс, ты нарочно? — спросила она.

— Что я нарочно? — невинно улыбнувшись, спросил он. Скалли засмеялась.

— Ты меня разыгрываешь!

— Подлинная подделка, — сказал Молдер. Скалли поняла, что эти слова, так гармонировавшие со всем происходящим здесь, ему тоже запали в душу. — Нет, Дэйна, я это правда видел. Ну, ладно. Пойду приму душ. Увидимся через полчаса, хорошо? Зайти за тобой?

— Да, — сказала Скалли. — Послушай, Фокс, у меня холодная вода еле идет.

— Надо сказать нашему замечательному мистеру Нату. Вероятно, он с полчаса будет учить нас жить, но потом все же сделает что-нибудь полезное. Ведь у него такой роскошный диплом.

— Да, но это когда будет. Ты позволишь мне воспользоваться твоей душевой?

— Слушай, дорогая, — сказал Молдер, нарочитым акцентом и построением фраз копируя ирокезов, гостеприимство и радушие которых, скорее, правда, выдуманные творцами вестернов, нежели существовавшие реально, во всяком случае — по отношению к бледнолицым, приобрели, тем не менее, в американской культуре поистине знаковый характер — Мой душ — твой душ!

Скалли с облегчением засмеялась. Солнечный свет и мимолетная непринужденная болтовня прогнали вечернюю угнетенность и ночной кошмар.

Молдер неторопливо зашагал к своему трейлеру, а Скалли снова отступила в глубину своего жилища, чтобы вынуть пакет сока из холодильника — и в этот момент в дверь ее отчаянно постучали.

Это оказался мистер Лэйни.

Слегка опухший, но вполне проспавшийся, с широко распахнутыми, словно от нескончаемой боли глазами, покрасневшими то ли от слез, то ли от алкоголя, в наспех накинутом халате он стоял на нижней ступеньке ведшей в трейлер Скалли лесенки. Губы у него дрожали, кустистые брови были страдальчески и немного картинно заломлены.

Скалли сразу поняла: что-то случилось. Что-то ужасное случилось снова. Взгляд ее непроизвольно сполз по халату Лэйни вниз, к его загадочному животу. На какое-то мгновение Скалли с содроганием увидела словно бы младенца, худого и непонятно жилистого, распластавшегося по животу и боку служителя, плотно обняв его широко разведенными коленками. Положения рук Скалли не успела понять. Самое главное: у младенца не было головы. Действительно не было головы. Не было даже шеи. Торс и едва наметившиеся плечи утопали в жирном, дряблом теле мистера Лэйни, составляя с ним одно целое; вот начинают сужаться младенческие плечи — и вот уже расширяется взрослая, волосатая и неопрятная грудь.