Крис Картер: ВБО

— Не знаю. Я не до конца уверена в правильности твоих расчетов… но даже если ты и прав… Можно ли судить о поступках пришельцев, нелюдей, исходя только из наших взглядов на мир?

— А чем плохи наши взгляды? Мне они нравятся. С моей точки зрения, ни при каких обстоятельствах нельзя направлять парализующие лучи на брата и забирать из дома его маленькую сестру только потому, что кто-то там, в космосе, решил, что она представляет собой интересный генетический образчик…

— И все же, все же… А если только так можно спасти наш мир от грозящей ему катастрофы?

— Допустим. Придите открыто. Объясните. Берите добровольцев. Такие будут.

Но, может быть, они и приходили открыто? Вступили в контакт с правительством… Возможно, у них совсем иная структура общества…

— Или они сумели рассмотреть реальную структуру нашего общества… — Малдер, ты хочешь сказать… — Да. Я хочу сказать, что наше правительство предоставило им — добровольно — всю страну в качестве генетического материала. С точки зрения пришельцев — это мудро, поскольку такого смешения генов, как в Америке, нет больше нигде в мире. Так что мы успешно торгуем самым ценным, что у нас есть, получая взамен цветные стеклышки и пустые пивные банки. — Почему же мы не видим ни стеклышек, ни баночек?

— Получает-то их вождь… А кроме того, — я где-то читал такую фразу: лучшая машина — эта такая, которой вообще нет, а все что надо делается само. Возможно, инопланетные технологии, которые правительство получает, просто не могут быть восприняты нами как технологии. В первую очередь это касается тонкого управления поведением, памятью, эмоциями… Во вторую — я так подозреваю — управления случайными процессами. В третью…

— Малдер, смотри, он поворачивает…

— Вижу…

Грузовик свернул на узкую дорогу, ведущую к озеру и пестрому кемпингу на берегу.

— Опять решил отдохнуть, — проворчал Малдер, — похоже, оплата у него повременная…

Но грузовик миновал кемпинг и продолжил свой путь.

— Куда же он… — Малдер, нахмурив лоб, пытался вытащить из памяти этот квадрат карты. Ага… сейчас будет лес, еще цепочка маленьких озер, а потом городок Дримстрим и выезд на шоссе двести сорок шесть…

Миль двадцать пять до городка. Или чуть меньше.

— Что такое «Большая дюжина»? — спросила Скалли.

— Откуда ты… а, Фрохики. И его маленькая банда… По слухам, так называлась некая полуофициальная структура, образованная во времена Эйзенхауэра. Он же «Комитет двенадцати». В нее входили сам Айк, Гувер, Гордон Дин, Бжезинский, Джордж Буш… это те, кто засветил себя. Имена большинства членов даже первого состава «БД» пока неизвестны.

«БД» занималась — и занимается, я думаю, — сотрудничеством с пришельцами. Айк был последним президентом, который знал всё, — остальные знали только благую часть. Дескать, пришельцы помогают нам бороться с коммунизмом и раком… и далее в том же духе. Даже Бушу в этом смысле не удалось к нему приблизиться. В начале деятельности «БД» он занимался добыванием неподконтрольных денежных средств для деятельности комитета. Очень похоже, что именно Буш руководил операцией по ввозу кокаина в Штаты в пятьдесят восьмом и пятьдесят девятом годах. Из Колумбии через Кубу на рыбацких лодках кокаин доставляли на морские буровые платформы компании «Запатаойл», где Буш был генеральным менеджером, а оттуда — на материк, минуя береговую охрану. Это был хорошо налаженный конвейер…

— Очень похоже на страшные легенды… — А мы и живем в мире страшных легенд. Ты разве еще не заметила? — он помолчал, вглядываясь в дорогу. Огни грузовика исчезали за поворотами, появлялись вновь. Сумерки сменились почти полной темнотой, но Малдер не включал фары. Как он угадывал впереди асфальт — непонятно… — Конечно, во всем этом много домысла. Как всегда бывает, когда основной массив информации засекречен, а то, что становится известным, — случайно и разрозненно…

— Но ты говорил так уверенно…

— О «Большой дюжине»? К сожалению, это весьма достоверно. Мне было… знаешь, тяжело — это даже не то слово… пережить… как бы сказать… разочарование во всем. Я смотрел на людей и видел похотливых и грязных чудовищ, лжецов… давай не будем об этом, ладно?

— Ты начал сам.

— Да. Наверное, устал. Никому не рассказывал, даже матери… Нет, договорю. Потом это прошло. Я вдруг понял, что в каком-то главном смысле — ничего не изменилось. Нет, не так. Изменилось настолько радикально, что очистилось от мелочей, от подробностей… а вся эта дрянь: