Геннадий Башунов: Чёрные перчатки

В общем, с финансами были проблемы. Жил впроголодь весь следующий поход, как попало питался три недели, что торчал в городе, пока продавал собранное, и уже неделя ушла на поход к Импу. Наверняка, голод и пробудил отчаянье, которое заставило его рискнуть.

Дождь сменился на мелкую морось, а ещё через четверть часа кончился. Только ветер продолжал донимать отощавшее тело. Вот так пост, не оказался бы он последним. И пусть жрецы Единого твердят, что смена обжорства житьём впроголодь полезна, одинокий путник предпочёл бы питаться нормально.

Чёрт, лучше бы он заложил перчатки…

Путник одёрнул себя во второй раз. Заложить перчатки для могильщика, коим Велион и являлся, означало продать себя в рабство, а он был человеком с принципами. Перчатки, которые, теоретически, строят огромных денег, защищают от проклятий, специально или случайно наложенных на разные вещи. В перчатках можно снять практически любую ловушку, даже не снять – просто разорвать чары, и тогда они не разорвут тебя. Перчатки могут защитить даже от боевого заклинания, если, конечно, успеешь подставить руку. Но их никто не купит. Даже так – человек в здравом уме их и бесплатно-то не возьмёт. Всё дело в том, что на эти перчатки наложено проклятье: надевший их однажды, станет могильщиком или, в более образованных кругах, тотенгрибером – человеком, обречённым на одиночество, удел которого бродить по заброшенным городам и пустырям, оставшимся от прошедшей десятки лет назад магической войны. Некоторые могильщики говорят, что всё это бред, мол, нет никакого проклятья, всё это вымыслы, просто перчатки, вещи, безусловно, магические, попадают к тем людям, у которых в заднице шило, к тем, кому милее одиночество, скитания и голод, руины и скелеты, чем уют, тёплые мягкие жёны и общение. Велион не знал, кто прав. Но одно он знал по своему опыту – любой могильщик вернётся за своими перчатками, выкупит их, найдёт на дне реки, отыщет в самой грязной канаве в самую тёмную ночь, но найдёт. Наверное, не было ни одного могильщика, который не пытался бы выкинуть свои перчатки. Не удалось ни одному. Перчатки выбрасывали, отдавали, даже отсылали на кораблях до Островов Щита, а потом искали, резали глотки, продавались в рабство и всё только ради того, чтобы заполучить их обратно. Перчатки притягивали к себе, делали жизнь бесполезной, стоило только оказаться от них на каком-то расстоянии. Жизнь могильщика без перчаток и могильников невозможна, в этом и заключается проклятье. Благодаря этому их и можно было заложить, и любой заёмщик знал, что перчатки будут выкуплены.

Свои перчатки Велион нашёл в пятнадцать лет, и больше никогда с ними не расставался… больше, чем на несколько часов. Он даже и снимал-то их редко, в основном в городах, всё-таки многие побаивались их обладателей. Нужда в них была только в пустырях, но он носил их везде. Наверное, он могильщик до мозга костей… до такого замёрзшего мозга костей. Перчатки стали его кожей, кожей его рук, грубой, чёрной, шершавой кожей, снимать которую было так же неприятно, как сдирать настоящую.

Говорят, обладателей перчаток не больше тысячи, и эта цифра постоянна. Некоторые перчатки исчезают вместе с хозяевами, но сразу же появляется новая пара. Откуда – не знает никто. Новую пару можно отличить по особому хрусту – их кожа при сжатии скрипит немного более громко, чем у старых, но на вид их отличить невозможно: перчатки не снашиваются, не мараются, даже краску можно было просто смыть с них, не рвутся и не режутся. Благодаря тому, что перчатки не рвутся, порезать руки было невозможно. Впрочем, от сломанных или раздробленных костей они не спасали. Велиону достались уже старые перчатки, но он находил в этом свою прелесть – старые, значит, послужили многим могильщикам, спасали им жизнь сотни раз. А если однажды и не спасли, ну что же, такова судьба, когда-нибудь и ему не посчастливиться. О том, что кто-то из прошлых обладателей его перчаток умер в постели от старости, Велион и не думал – такого просто не могло быть.

А вот ещё о чём он не думал, так это о том, что учует запах дыма. Этот запах шёл откуда-то из-за кустов, которые, если присмотреться, дальше от дороги становились выше и не такими густыми.

Желудок Велиона заурчал так, что содрогнулся весь живот, наверное, знал, что дым – это огонь, огонь – это костёр, а костёр – это, вероятнее всего, еда. Могильщик раздумывал недолго. Умирать, так умирать, тем более, меч на его поясе висит не для красоты. А если получится поесть…