Геннадий Башунов - Чёрные перчатки

- Семь.

- Именно, - сухо улыбнулась Марва, садясь на край кровати. – Семь лет прошло с того дня, как ты забрёл к нам. Полуживой, на грани сумасшествия от боли, причиняемой тебе огромными гнойниками на груди и плечах, подцепленными тобой в каком-то из могильников, ты пришёл к нам. Ты упал рядом с воротами и, даже не прося о помощи, лежал, глядя безумными от боли глазами. Но настоятельница подобрала тебя и выходила...

- Не бесплатно, - прошипел могильщик. – Не бесплатно...

- Да, не бесплатно, хотя и плата казалась тебе странной. Но тебе помогли. Не думай, что теперь ты получишь помощь просто так. Но ты ведь об этом и не задумывался, я права? А весь этот разговор я начинала для того, чтобы отметить странную на первый взгляд вещь: ты появляешься у ворот храма с периодичностью в семь лет еле живой от ран. Ты, наверное, уверен в том, что мы не откажем в помощи. Но почему?

- Вам нужная моя кровь.

- Не обязательно, - покачала головой жрица. – Могло быть и по-другому.

- Но всё так.

- Ты прав. Но неужели ты ни разу не задумался о том, чтобы навестить нас? Отдать часть крови безвозмездно? Да, чёрт возьми, просто зайти в гости?

- А меня здесь кто-то ждал? – усмехнулся Велион. Ухмылка далась ему с трудом, да и весь разговор лишал сил, заставлял голову кружиться.

- Я ждала, - коротко сказала Марва. Она молчала некоторое время, глядя своими огромными тёмно-карими глазами на могильщика, до тех пор, пока тот не отвёл глаза, и только тогда продолжила: - Неужели ты не помнишь ту маленькую девочку, смотрящую на тебя большими глазами? Однажды она подошла с старому и удручённому опыту могильщику и попросила его взять ей с собой? Не помнишь, как она плакала, когда могильщик отказал ей? Не помнишь тупую рожу тотенграбера, когда девочка призналась ему в любви?

- Помню, - прошептал Велион.

- Верю. Ты причинил мне боль, могильщик. Причинял мне каждый раз, когда трахал прошлую настоятельницу, сорокалетнюю бабку. Думаешь, я ничего не видела и не понимала? Но теперь ты мне заплатишь. Я выросла и стала настоятельницей, как это и было задумано. Теперь я здесь заправляю. И всё будет так, как скажу я. Да, моё детское чувство к тебе прошло. Но я помню ту боль.

- И что ты предлагаешь? – простонал Чёрный могильщик. Он вот-вот готов был потерять сознание.

- Я знаю всё. Я видела Виллиту, видела твои чувства к ней. Но об этом позже, слишком уж ты слаб, чтобы сейчас разговаривать. А теперь открой рот, я принесла тебе зелье.

- Подожди... Мои перчатки. Мне нужны мои перчатки...

- Я уже отправила послушницу. Не дёргайся.

Велион раскрыл рот, собрав всю волю и все крохи сознания, оставшиеся в нём. Но когда в его глотку хлынуло что-то тёплое, вонючее и горькое, сознание всё-таки покинуло его.

Стена была ледяной. Велион едва брёл, его ноги подкашивались, и ему приходилось опираться на стену, чтобы продолжить свой путь. Но холод каменной кладки был настолько сильным, что обжигал ладони. Могильщик отрывал руку от стены, делал шаг вперёд и, понимая, что ни разу не ступит дальше без поддержки, снова опирался о стену.

Раньше это была пустыня. Теперь стена. Одна. Вокруг ничего, только стена, высокая и бесконечная. И он брёл дальше, надеясь, что она куда-нибудь выведет его, уповая на этот ориентир... и понимая, что это бессмысленно. Бессмысленно идти. Бессмысленно надеяться...

Он шёл.

- Уже лучше, - сказала Марва. – Нагноение на ранах прошло, лихорадка спала. Ты выкарабкаешься.

- Надеюсь, - коротко ответил Велион. Его голос всё ещё дрожал, но стал куда твёрже, чем был раньше. Да и то, что он самостоятельно мог принимать сидячее положение, радовало.

- Ты быстро выздоравливаешь. Прошло всего две недели, как ты пришёл ко мне.

Две недели... Могильщик облизал пересохшие губы. Это чертовски много. Он прикончил Олистера восьмого сентября. К рассвету десятого добрался до какой-то деревни, где сумел продать кинжал и оплатил коновала. Проспавшись и едва придя в себя к пятнадцатому, собрался идти к ближайшему могильнику – лечение и постой в таверне стоили ему практически всех денег, вырученных с продажи кинжала. Но уже на третий день пути понял, что если не получит квалифицированной помощи, умрёт: раны загноились и опухли. Почти четыре дня ушло на то, чтобы добраться сюда, до храма Мёртвой Матери. Итого – сейчас шестое октября, вставать на ноги ему ещё как минимум пару недель. Пусть Марва вернула ему перчатки, денег у него нет, зимовать не на что, да какое зимовать – ему и до ближайшего могильника добраться будет не на что. Судя по всему, эта зима станет для него последней.