Гордон Макгил - Омен. Последняя битва.

Дойл взглянул на большой герб и снова пригладил волосы. – Господин посол? – В три часа в моем кабинете, – повторил Дойл и отключил селектор.

Сев за стол, посол уставился в пространство, затем потянулся к одному из ящиков и вытащил ружье. Прищурился, рассматривая его, приподнял, оценивая на вес, заглянул в магазин. Губы посла беззвучно двигались в молитве. Он положил оружие на стол, вытащил из пишущей машинки катушки и принялся раскручивать ленту. Продолжая ее разматывать, он встал и направился к двери. Дойл аккуратно замотал ею ручки больших распахивающихся дверей, уверенной походкой вернулся к письменному столу, посмотрел на ружье и сел. Потом взглянул на часы.

Очень скоро все кончится. Кошмаров больше не будет.

Кейт Рейнолдс расплатилась с таксистом и поспешила к ступеням парадного входа в посольство. Она испытывала облегчение от того, что выбралась наконец из такси. Водитель оказался редкостным болтуном: моментально узнав ее по телевизионным передачам, он с развязной фамильярностью телезрителя всю дорогу называл ее не иначе, как Кейти. Еще минут пять, и он сподобился бы зазвать ее на обед.

На входе Кейт предъявила свое удостоверение, и ее проводили наверх, в приемную посла. Там журналистка расписалась в книге: «Кейт Рейнолдс, Би-би-си», – и ее пропустили.

Кейт узнала среди посетителей множество журналистов, в том числе и дипломатический корпус из национальной прессы, репортера из Ай-Ти-Эн, а также своих коллег, стоящих у окна.

В приемной царила атмосфера томительного ожидания, все до одного терзались вопросом, что же происходит. Еще не было случая, чтобы к послу вызывали так срочно и внезапно. Никаих видимых и очевидных причин для этого не было.

Журналистка, как и другие ее коллеги, ерзала от профессионального любопытства. Как только секретарша объявила, что посол готов их принять, она потихоньку стала продвигаться к дверям.

Кейт держалась позади секретарши, когда та потянула за ручку двери. Дверь почему-то не поддавалась. Кейт взялась за дверную ручку, и обе женщины потянули сильнее. Дверь распахнулась, и Кейт мельком заметила привязанную изнутри ленту от пишущей машинки; лента протянулась через ковер к столу. Посол коленями зажимал направленное вверх дуло ружья.

Лента натянулась, и у Кейт чуть было не остановилось дыхание от оглушительного грохота. Она успела разглядеть, как тело вздрогнуло, будто его дернули за веревку, голова откинулась назад, половина лица разлетелась, а стена позади обагрилась кровью.

У Кейт подкосились ноги, но она продолжала смотреть на Дойла. Тело посла начало заваливаться вперед, левая нога дергалась в конвульсиях, один глаз уставился на посетителей, другой был выбит – лицо Дойла невозможно было узнать. Осколки черепа оставили жуткие следы на стене, кровь залила висящий там же герб.

Тело все еще шевелилось. Кейт, как пригвожденная, застыла на месте. Вокруг раздавались стоны и крики ужаса. За секунду до того, как ее сознание затуманилось, Кейт успела подумать, что это был исключительно садистский способ свести счеты с жизнью.

Смерть Эндрю Дойла породила массу сплетен. Весь штат посольства был скрупулезно допрошен. Одна из газет предлагала свою версию проишедшей трагедии: сотрудник какой-то мнимой террористической организации тайно проник в кабинет Дойла, напичкал посла наркотиками и привязал ленту к ружью. Однако другие версии были еще похлеще. «А почему бы и нет, – оправдывались авторы самых невероятных предположений, – если несколько лет тому назад прямо в центре Лондона средь бела дня отравленным зонтиком был заколот болгарский гражданин?»

Для многих ключа к разгадке и вовсе не находилось. Дипломатическая карьера Дойла приближалась к концу, его ожидала прекрасная пенсия. Брак был вполне удачным. Жена не могла дать мало-мальски толковых объяснений. К тому же она предпочла умолчать о его криках по ночам, ибо каким-то образом ощущала свою вину, свою молчаливую причастность к неразделенной трагедии мужа. Но для нее, как и для всех остальных, гибель посла оставалась тайной.

В тот самый момент, когда тело Дойла поднимали на борт самолета – ибо похороны должны были состояться непременно в Вашингтоне, – Дэмьен Торн находился в Белом Доме. Он стоял возле письменного стола в Овальном кабинете и дожидался президента, который разговаривал по телефону. Дэмьен был в прекрасной форме и превосходно себя чувствовал.