Составитель Сергей Чекмаев: Зомби в СССР. Контрольный выстрел в голову

И не забывайте – если что, стрелять надо только в голову.

Сергей Чекмаев,

Юрий Бурносов

Экспериментальный текст

Передо мной стоит нелегкая задача – написать этот заголовок так, чтобы его не воспринимали как рекламный прием «не читайте этого!!!». Да, я люблю шутки и розыгрыши, но это не тот случай, и как убедительно сказать об этом, я не знаю. Хорошо понимая реальную физическую опасность представленного ниже текста и реальный вред, который может быть им нанесен, я прошу отнестись к этому предупреждению с максимальной серьезностью, воспринимая его буквально и не считая частью литературного замысла или дешевым средством привлечь внимание.

Если вы обладаете повышенной впечатлительностью или не стопроцентно уверены в устойчивости своей нервной системы, вам не следует читать это. Хотя текст относится к жанру научной фантастики, но специально сконструирован на основе учебников психосоматики и содержит встроенные элементы реального воздействия на психику, проверенные в действии. Текст оказывает свое действие на очень небольшой процент читателей, но этот процент реально существует.

Если вы решитесь прочесть текст, вы делаете это на свой страх и риск, ни автор, ни издательство не несут ответственности за любые последствия, вызванные прочтением этого текста.

Я вижу огни, вижу пламя костров,

Это значит, что здесь

Скрывается зверь.

Я гнался за ним

Столько лет, столько зим.

Я нашел его здесь,

В этой степи.

В. Бутусов

– Снимите с него наручники. Хотите курить? Берите «Парламент». Да хоть всю пачку, не стесняйтесь, для хорошего человека не жалко. Итак, Степцов, полтора года назад вы зверски изнасиловали, а затем задушили двух женщин, одна из которых была беременна, вам это известно?

– Я не знал, что она беременна… – раздалось еле слышно.

– Я не об этом. Вы помните, что вы совершили? С какой целью?

– Я был пьян, – голос стал совсем бесцветным.

– Вы согласны с тем, что такой поступок заслуживает смертной казни?

– Да, – тихий вздох.

– Сколько времени после суда вы находитесь в одиночной камере для смертников?

– Не знаю… Несколько лет… – еле слышный выдох.

– Какое сейчас время года?

– Не знаю…

– Сейчас август, вы находитесь в камере смертников пять месяцев. Экспертиза признала вас полностью вменяемым, ваше дело пересмотру не подлежит. Как вы думаете, когда приговор будет приведен в исполнение?

– Сейчас…

– Не торопите события. Скажем так – в любой момент. Но у вас есть маленький шанс выйти на свободу.

На пленке послышался шум, какое–то движение и снова судорожный вздох. Затем тот же самый властный голос продолжил:

– Мы вам предлагаем участие в эксперименте, который имеет большое значение для науки. Как вы знаете, времена тайных экспериментов бывшего СССР прошли… – в голосе человека послышалась еле заметная усмешка, – теперь мы спрашиваем вашего личного согласия, и вы подпишете соответствующие бумаги. Эксперимент опасен, но если вы останетесь живы – вы выйдете на свободу через месяц после эксперимента. У вас будет другой паспорт, другое имя и другое прошлое. Вы будете жить в другом городе и никогда не увидите никого из тех, кого вы знали раньше. Естественно, если вы обмолвитесь хоть кому–нибудь…

– Д–да, я все… все понимаю.

– С вами тут же произойдет несчастный случай, у нас шутить не принято, – в голосе человека опять послышалась еле заметная усмешка. – Мы вам предлагаем честную сделку, выгодную и для нас, и для вас. Вопросы есть?

– Ка… Какой у меня шанс остаться в живых?

– Крайне небольшой, как вы, наверно, и сами догадываетесь. Впрочем, именно это мы и проверяем. Должен сказать, что все сорок три предыдущих испытуемых погибли.

– Это… новый яд или оружие?

– Э… То, что я сейчас скажу, вас удивит.

Я протянул руку и щелчком остановил кассету. Наступила тишина, только где–то вдалеке на грани сознания еле слышно, но глубоко и протяжно дышали ленты воды в кухонной батарее. Нет, это не то, совсем не то, что я ожидал.

Я вновь заглянул в красный желудок Егорова дипломата. На бархатных ворсинках лежала, перевариваясь, сброшюрованная папка машинописных страниц, пьяно–мутный полиэтиленовый пакет с дольками неочищенного чеснока, точный брат–близнец того пакета, который я видел в больнице, и запечатанный конверт из посеребренной бумаги, наподобие той, в которую упаковывают чай. Я решительно протянул руку в резиновой перчатке и взял конверт. Он поскреб пузом по ворсинкам, словно боясь вылезать из уютного нутра дипломата на яркий свет, но все же в конце концов оказался в моей ладони, слегка трепыхаясь. Я осторожно оторвал кромку, и из конверта выпала маленькая картонка. На ней крупным шрифтом был напечатан текст. Я пробежал его глазами: