Дэвид Моррелл - Черный вечер (сборник)

— Слушай, только не расстраивайся, ладно? Ты-то ни в чем не виноват. Бизнес есть бизнес. Ладно, мне пора! Давай, не теряйся!

В трубке послышались короткие гудки, эхом отдававшиеся в больной голове Эрика. Капитализм снова продемонстрировал свой звериный оскал: в этом безумном мире продается и покупается абсолютно все, даже искусство.

Трубка выпала из безвольных пальцев, Эрик потер пылающий лоб. Если завтра «Провинциальные умы» не пришлют чек, телефон отключат, его вышвырнут из квартиры, а через пару месяцев полиция найдет его истощенное тело в какой-нибудь подворотне. Либо так, либо... Молодой человек поежился. Придется найти работу.

Может, занять денег у друзей? В ушах раздался их презрительный смех. Мама? Она практически от него отреклась.

Какая несправедливость! Он бросил свою жизнь на алтарь искусства, голодал, а эти бездари штамповали дрянные бестселлеры и стали миллионерами!

Где-то на задворках сознания замаячила идея. Слащавый бестселлер, наподобие тех, что издаются миллионными тиражами в ярких аляповатых обложках? А ведь на кухне ждет удивительная штуковина, которая, вырвавшись из-под контроля, начала строчить как сумасшедшая.

Как сумасшедшая... Если кто и сошел с ума, так это он сам, когда поверил, будто привидевшееся в белой горячке имеет хоть какое-то отношение к реальности.

Нужно к психотерапевту обратиться. Да, а чем ему платить?

Совершенно потерянный, Эрик побрел на кухню. Похоже, самый верный способ — напиться до беспамятства. Больше ничего не поможет.

Эрик тупо смотрел на печатную машинку. Руки тряслись, буквы расплывались перед глазами. Но это уже неважно. Прихлебывая скотч, он неистово стучал по клавишам. Глупые цветистые фразы больше не пугали. Можно хоть ногами печатать — результат один: сентиментальная сага о Бухте Флетчера и ее обитателях.

— Да, Джонни, — Эрик скромно улыбнулся телевизионному ведущему, — «Бухта Флетчера» была написана на одном дыхании. Честно говоря, я даже немного испугался такого прилива вдохновения. Наверное, роман зрел во мне давно, а написать не хватало духа или таланта. Все изменилось буквально в один день, когда я сел за старую печатную машинку, которую купил в лавке старьевщика. Новая была не по карману, вот как беден я был. А потом судьба решила улыбнуться, пальцы затанцевали по клавишам, и на листе, будто сам собой, появился роман. С тех пор я каждый день благодарю господа за ниспосланное благословение.

С отработанной долгими повторениями небрежностью Джонни Карсон постучал кулаком по столу. Затянутый в дорогущий костюм из акульей кожи, Эрик потел под ослепительно ярким светом софитов. Тщательно уложенные в лучшей парикмахерской Нью-Йорка волосы напоминали шлем. Зрителей молодой писатель не видел, зато чувствовал их мощную поддержку. Еще бы, для них он живое воплощение американской мечты!

— Эрик, скромность делает вам честь! Вы ведь не только самый популярный писатель Америки, но и весьма уважаемый критик, не говоря уже о рассказах, которые были удостоены престижной литературной премии.

Престижной? Эрик внутренне поморщился. Осторожнее, Карсон, такими словами нельзя разбрасываться — всех зрителей распугаешь, кто потом будет мои книги читать?

— Да, это было в славные дни сотрудничества с «Провинциальными умами», — улыбнулся Эрик Гринвич, восторгаясь шикарной пепельно-русой шевелюрой ведущего. — Как я скучаю по старой квартире на Вашингтон-сквер, по литературным вечерам, которые я устраивал в пятницу! Каждый день вспоминаю, как мы обсуждали новые произведения, спорили, зачастую засиживаясь до утра!

«Черта с два я скучаю по той дыре и жирдяю Симмонсу с его тараканами и алкашами на лестницах! „Провинциальные умы“? Тот журнал лучше было бы назвать „Провинциальные идиоты“! А что касается „престижной литературной премии“, то „Сабвей пресс“ присуждает ее каждую неделю. На чашку кофе вполне хватает!»

— Наверное, приятно быть звездой? — полюбопытствовал Джонни.

— Да, весьма и весьма, — обезоруживающе улыбнулся Эрик.

— Вы теперь богатый человек!

А вот здесь ты не ошибся, парень! Два миллиона за издание в твердой обложке, три — за карманное, два — за авторские права на фильм, плюс доходы от иностранных изданий — в общей сложности пятнадцать миллионов. Десять процентов литературному агенту, пять — пиарщику, потом финансовая инспекция протянула ручонки, но не тут-то было! Своего Эрик просто так не отдаст. Поездки в Европу, новую квартиру, яхту, личный самолет он внес в расходные статьи. Придраться не к чему: нужны же писателю достойные условия для работы... В конце концов от пятнадцати миллионов осталось девять, однако Эрик не роптал.