Вольфганг Хольбайн: Анубис

— Я была там.

«Странно звучит ее голос», — подумал Могенс.

— Так это наш лагерь?

Ну конечно. Землетрясение было достаточно сильным, чтобы стать ощутимым и на поверхности, и разрушить не только лагерь, но и…

Могенс застыл от ужаса.

— Боже! Только не город! — прошептал он, глядя мисс Пройслер прямо в глаза. — Там же… Боже! Там живут сотни людей. Скажите, что это не город!

— Нет, — ответила мисс Пройслер, но что-то в ее голосе не только не успокоило его, а окатило новой волной страха. — Это не тот город. Это Сан-Франциско. Он объят огнем.

Могенс уставился на нее невидящим взглядом.

— Отсюда видно немного, — тихим шепотом продолжила мисс Пройслер. — До него не меньше тридцати миль. Но весь горизонт в огне. И, наверное, пожар немалый, если виден даже отсюда.

— Сан-Франциско? — не поверил своим ушам Могенс. — Но это… это невозможно! До него слишком далеко…

Сан-Франциско? Не может быть! Конечно, толчок был сильным, но не настолько. Тридцать миль! Нет, не может этого быть!

Могенс потряс головой и довел начатое движение до конца. Он сел и огляделся. В дюжине шагов позади него обрушилась целая скала. Вся прибрежная полоса, метров пятнадцать шириной, была усеяна обломками от мелких до циклопических, и гора этого хаоса простиралась далеко в океан, становясь все более пологой и наконец исчезая под водой. Воздух все еще был напоен пылью, и, хотя ветер дул в сторону моря, Могенсу почудился слабый запах дробленого камня и застоявшихся водорослей. Далеко в открытом море, на границе видимого, в пучину медленно погружалась фигура, похожая на морскую нимфу, возвращающуюся домой, в непроглядный мрак глубин, откуда она и вышла. Волнение под водной гладью постепенно успокаивалось, пыль, носящаяся в воздухе, оседала, и очень скоро это поле битвы уже ничем не отличалось от других привычных пейзажей побережья.

— Все кончилось? — тихо спросила мисс Пройслер.

Он слышал ее поступь, но, когда она оказалась рядом, вздрогнул так, что она отпрянула на шаг с виноватым видом.

— Хотел бы я знать, — пробормотал он и в следующий момент заставил себя принужденно улыбнуться. — Да, полагаю, все кончено.

— Откуда такая уверенность, профессор?

Могенс повернул голову, и ему бросилось в глаза, как плохо она выглядит. Солнечный свет, которого он тысячу лет не видел на ее лице, в первый момент обманул его, но теперь заметил, как неимоверно она была измождена и обессилена. Она тоже вымокла до нитки. Волосы и одежды тяжело лепились к телу, а кожа в солнечных лучах казалась мертвенно бледной. Ее обычно гладкое лицо приобрело жесткие черты с глубокими морщинами, а когда Могенс заглянул ей в глаза, то понял, что значит выражение «потерять невинность». Мисс Пройслер потеряла ее этой ночью. Все они лишились невинности. А некоторые и большего.

— Все просто, мисс Пройслер, — ответил он деланно непринужденным тоном. — Не думаю, что кто-нибудь дважды может перенести то, что мы испытали этой ночью. А поскольку я пока не собираюсь умирать, легче считать, что все кончено.

Мисс Пройслер оставалась серьезной.

— Я так рада, что вы еще живы, профессор. Когда я увидела, как рушится скала, я была уверена, что вы погибли. Как, ради всего святого, вам удалось выбраться? Ангелы распростерли над вами свое крыло?

— Возможно. Но думаю, это был один ангел-хранитель, — он снова принудил себя к улыбке и, отвечая на ее вопрошающий, чуть ли недоверчивый взгляд, спросил сам: — А как вы выбрались? Когда барка перевернулась…

— …я решила, что все пропало, — перебила мисс Пройслер. — Но мне просто повезло. Видите ли… — она судорожно подыскивала слова, а когда заговорила снова, избегала смотреть ему в глаза, будто была в чем-то виновата. — Видите ли, честно сказать… я… не умею плавать.

— Не умеете плавать?!

Его пораженный тон относился скорее к тому факту, что она стояла перед ним живой и невредимой, однако мисс Пройслер, кажется, неверно истолковала его изумление и постаралась оправдаться.

— Меня никогда этому не учили, — вздернув нос, с достоинством сказала она. — И что с того? До сих пор не было удобного случая. И я не думала, что это мне когда-нибудь пригодится.

Могенс невольно представил себе мисс Пройслер в купальном костюме и вдруг с четкой определенностью понял, почему до сих пор не было «удобного случая». Разумеется, он приложил все усилия, чтобы ничем не выдать свои мысли, однако мисс Пройслер бросила ему гневный взгляд, будто прочитав, что творится в его черепной коробке. Когда она заговорила снова, ее голос остыл до точки замерзания: