Генри Олди - Книга Тьмы

Ощущение было сильным и почти мистическим. Казалось, смысл жизни Рудольфа зависит теперь от того, сумеет ли паренек вывести подъемный кран из огня.

«Скорее… скорее… вот так…»

Кран дернулся и успел отъехать за пару секунд до того, как горящий остов соседнего автомобиля, рассыпая снопы искр, рухнул точно на то место, где он только что стоял.

Рудольф растерянно провел рукой по залитому потом лбу.

Подъемный кран остановился возле самого входа в мэрию. Паренек — тонкая шея в вороте «водолазки», поцарапанные смуглые руки, треугольное небольшое лицо с непропорционально крупным носом — выскочил наружу и улыбнулся, открывая два ряда крупных, слегка неровных зубов, и Рудольф вздрогнул от его беззаботно-счастливого вида. Быть может, вида человека, обретшего себя…

— Идем, — выдохнул он, шагнул навстречу смельчаку и протянул ему руку. — Ты… молодец!

Он хотел сказать «герой», но это слово почему-то в последний момент застряло на языке.

Еще через секунду Рудольф уже удивлялся странному чувству, заставшему его врасплох на улице. Перед ним стояла новая проблема, на этот раз действительно требовавшая предельной ответственности.

В рассчитанной на одного человека кабине подъемного крана могли уместиться максимум двое, а когда прибудут машины военных — можно было только гадать…

В этом здании не было ни окон, ни дверей — точнее, одна крошечная дверца на скучной бетонной стене, не знавшей краски, все-таки существовала, но она была такой неприметной, что строение легко можно было принять за монолитный бетонный прямоугольник. На его бетонных зданиях-соседях дверей оказалось не намного больше, да и слишком редкие окна заставляли сомневаться, что постройки эти могут считаться жилыми. Они создавались как складские помещения одной из недавно выстроенных военных баз, но судьба отвела им другую роль — именно в это мрачноватое место свозили эвакуированных.

Не веселее бараки выглядели и изнутри. Пустые комнаты с мертвенными палками ламп дневного света снабдили переносными кроватями, матрасов не хватало, поэтому застиранные простыни на большинстве из них постелили прямо на пружинные сетки. Временное жилье походило на больницу — за исключением прошедшей дезинфекцию одежды, сюда не допускались никакие личные вещи, и потому радостные лица смотрелись на этом фоне почти неуместно. «Пронесло!» — было написано на них. Пусть потеряно жилье, потерян (быть может, еще с возвратом) весь скарб — зато самое страшное осталось позади, зато осталась жизнь… Правда, радоваться несколько мешал замерший в углу солдат с автоматом: кому приятно находиться под прицелом?

— Ничего не бойся, — объясняла девочке женщина, кровать которой вплотную примыкала к возвышению с автоматчиком. — Он здесь, чтобы нас защищать… А потом всем сделают анализы, и мы уедем в новый дом. — При этих словах ее глаза на миг наполнились слезами. — Вот увидишь, все будет в порядке… все будет в порядке…

— А что, они уже разработали систему проверки? Есть соответствующие тесты? — поинтересовался мужчина, сидящий через кровать от них.

Ему ответили с третьей стороны:

— Они просто устанавливают наличие того или иного вирусного заболевания. Потом больных сортируют, и всех… — Палец изобразил нажатие на курок.

— Не болтайте глупостей! — повернулась в их сторону первая женщина, гладя по голове тут же пугливо прижавшуюся дочь. — Еще не хватало — сплетни распускать! Вы еще скажите: сразу всех перестреляют, и все…

— А может, так и будет. Покажут загранице барак: вот, мол, спали, а потом… — Жест повторился.

— Ну что вы мелете! — поморщился солдат и прикусил язык, он не имел права вступать в разговор.

— Вот именно, — стукнула женщина рукой по кровати, — в этом случае никто не стал бы тратить столько сил, чтобы привезти нас сюда. А кто действительно заболел, тот сам виноват!

— Виноват? — подскочила другая женщина, давно уже прислушивавшаяся к разговору. — Значит, мой муж виноват в том, что заболел, да? И чем же это он виноват? Я тебя спрашиваю!

Оценив воинственный настрой, первая женщина пробурчала себе под нос что-то неразборчивое и демонстративно отвернулась.

Задав в пустоту еще пару риторических вопросов, вторая обвела присутствующих недовольным взглядом, выискивая, на ком можно разрядиться, и, сникнув, опустилась снова на койку.

Видя, что ни скандала, ни по-настоящему интересного разговора не получится, повернувшиеся было в сторону женщин люди утратили к ним интерес, многие начали укладываться спать. Здесь делать было нечего, разве что трепать языком, затевать ссоры, на которые уже ни у кого по-настоящему не хватало сил, и дремать, отдыхая от сумасшедших волнений.