Шарлин Харрис - Волкогуб и омела

— Ты шутишь? Раз она человек, пусть у людей про нее голова болит.

Фелисия вернулась в кухню, превратившись в совершенно черную тварь, вроде лабрадора. Подошла к Брайану, и он надел на нее шлейку, поместив телефон и прочее в ее карманы.

— Доброй охоты, мама! — Руби обняла большую собаку.

— Спасибо, лапонька, — ответила Фелисия тем странным голосом, которым владеют вервольфы даже в облике зверя. Джейк еще и близко не подошел к такому владению техникой. — Я вернусь до прихода Санты. А ты пойди посмотри «Рудольфа».

— Джейк, — сказал Брайан, — ты не составишь Руби компанию на пару минут?

— Да ради бога.

Он вышел за девочкой в гостиную, но далеко от двери не ушел, чтобы слушать. Джейк уже много лет знал, что отлично умеет подслушивать, только не знал, что у него слух лучше нормального. Человеческого нормального, поправил он себя.

— Ничего себе! — сказала Фелисия, отчетливо порыкивая. — Его бег интересует больше пропавшего ребенка?

— Подросток, — ответил Брайан, будто пожимая плечами. — Он думает, что мир вокруг него вертится.

— Боюсь, ты зря тратишь на него время, Брайан. Не годится он для стаи.

Джейк молча показал ей палец, хоть она и не видела. Хрен он ей когда еще поможет эту фигню с яслями на столе выкладывать.

— Дай ему время, Фелисия, — сказал Брайан.

— Я ему не позволю испортить Руби Рождество!

— Руби его любит.

Фелисия фыркнула, хотя в волчьем образе это скорее звучало как чихание.

— Да, это говорит в его пользу.

С дорожки послышался сигнал машины.

— Дэйв приехал, — сказал Брайан. — Давай иди. Доброй охоты, любимая.

Фелисия отрывисто пролаяла в ответ, и Джейк услышал, как Брайан открывает ей дверь. Он поспешно отошел к телевизору, будто все это время слушал дурацкого поющего оленя.

Брайан позвал от дверей:

— Джейк, не подойдешь сюда?

— Иду.

Он пошел за вожаком стаи, сел с ним за кухонный стол.

— Послушай, — сказал он. — А может, я один пойду? Сегодня же многие пойдут в первый одинокий бег.

— Я обсуждал такую возможность с твоими учителями.

— Правда? — спросил он с надеждой. — Я готов, я это знаю.

— Каково первое правило стаи для бега?

— Держаться подальше от людей.

— А если не получится?

— Никак с ними не взаимодействовать. Не попадаться на глаза.

— А если не получится?

— Брайан, клянусь, я близко к людям не подойду.

— Каково правило на случай, если не удалось скрыться от людей.

Он вздохнул и процитировал:

— «Если тебя могут увидеть, заранее прими обличие, которое не вызовет тревоги».

— Ты научился принимать иную форму?

— Не совсем.

— Что значит «не совсем»?

Джейк опустил взгляд к рукам.

— Это значит, что я умею быть волком разной окраски, — сказал он, вспомнив хихиканье одноклассников: лучшее, что он мог — это превратиться в лилового волка, а у них получалась и немецкая овчарка, и ротвейлер, и кокер-спаниэль, и даже огромный кот мейн-кун.

— Этого недостаточно. Следовательно, ты не готов к одиночному выходу.

— А чего это мне нельзя бегать волком? Даже в этой истории, что ты мне рассказал про ангелов и прочую фигню, ты говорил, что мы не собаками начинали. Так ведь? Не пуделями, не терьерами, не опоссумами какими-нибудь. Мы — волки! Я впервые в жизни знаю, кто я!

— Ты — вервольф. И если бы ты был внимателен на уроках, знал бы тогда, что это означает: человек-волк. Человек на первом месте, и выбор делает человек. Что он выберет, в то и превращается.

— Я пытался превратиться во что-нибудь другое, не получается.

— Продолжай пытаться. Тебе нужно выбрать облик, в котором тебе удобно. Фелисия чаще всего бегает в облике лабрадора, а у меня получается очень убедительный ньюфаундленд.

— Мне ни в одном облике не удобно, кроме волчьего.

— Значит, ты просто недостаточно сильно хочешь.

Джейк посмотрел Брайану прямо в глаза:

— Да, может быть, и не хочу. Может быть, мне хочется быть волком. Может быть, не хочется превращаться ни во что другое.

— Тогда в одиночный бег ты не пойдешь. Хочешь превращаться — пожалуйста, но тебе придется остаться дома.

— Как скажешь.

Будто он не будет ощущать себя в капкане, если станет волком. Будет даже хуже — чуять еще больше запахов внешнего мира, по которому он тоскует.

Он поплелся обратно в гостиную.

— И еще, Джейк, — догнал его голос Брайана. — Еще раз попробуй подслушивать мои разговоры с Фелисией, и ты до тридцати лет в одиночный бег не выйдешь!

Джейк не понял, голос вожака производил такое впечатление или его манеры, но он казался куда более волком, чем любой член стаи в самое полнолуние.