Нэнси Пикар - Здравствуй, Дедушка Мороз!

Ингрид стремилась к стоящим в сердце битвы вампирам, кровь и мех летели вокруг нее.

Слышались выкрики боли, рычание ярости.

А потом очистилось место, и два окровавленных вампира зарычали на нового бойца, никак не похожего на только что виденных собак стаи.

— Какого… — начал Паша. — Вервольф! — выкрикнул Сергей. Она отпрянула, сев на корточки, подобралась для прыжка и уже была в воздухе, когда распахнулась дверь ближайшей хижины и вышел оттуда Старый. Голосом, от которого земля затряслась, он заорал:

— Идиоты, к черту собак, не пускайте вервольфа к Рудольфу!

Ингрид превратилась прямо в полете.

Вместо белого волка перед ними предстала голая и отлично сложенная молодая женщина, приземлившаяся на босые ноги прямо перед удивленными вампирами. Они бросились ей на горло, но она припала к земле, подхватила упавший рюкзак, протолкнулась между налетевшими друг на друга вампирами и пробежала вдоль упряжки прежде, чем вампиры сообразили, что произошло. Псевдо-святой сообразил первым, заорал на Пашу и Сергея, чтобы хватали ее, но было поздно. Ингрид схватилась за тормозной шест оленей и одним движением оказалась верхом на… Рудольфе.

— Слезь с него!! — заревел на нее Старый.

В ответ она выхватила из рюкзака серебряный охотничий кинжал и приставила острие к яремной вене на шее оленя. Рудольф, воспитанный с вампирами, едва заметил легкий вес женщины у себя на спине, и только чуть качнул поводьями. Ингрид не знала, почему ее противник так стремится защитить именно этого оленя, но понимала, что этим можно воспользоваться, чтобы спасти от него своих родичей.

Свою семью.

Собаки отпрянули назад, сперва испугавшись этого нового бойца, а потом пришли в экстаз, узнав ее. Из уважения к ее силе и мощи все они, в том числе альфа-самцы и самки, остались стоять там, где стояли, ожидая и давая ей право руководить. Раненые подползали к ним, истекая кровью в пыли, повизгивая от боли тяжелых ран.

И тишина царила над этой невозможной сценой.

Старый вампир не двинулся со своего места рядом с санями, только спросил низким голосом:

— Как ты узнала?

И в этом голосе звучало неподдельное любопытство. А еще — желание ее расположить к себе, успокоить, чтобы она не пустила в ход этот нож.

— Мертвые северные олени, — ответила Ингрид сухо со спины Рудольфа, — не так уж часто попадаются в Африке, Санта-Клаус. — Его имя она произнесла со жгучим сарказмом. — Северные олени таких размеров не встречаются вообще нигде, если они не сверхъестественные. А вообще я всегда подозревала…

— Можешь дальше не говорить: потому что я работаю по ночам и живу вечно?

— Это, и еще — красная шуба. — Ингрид показала на нее ножом и тут же снова приставила его к шее Рудольфа. — Это гениальная находка.

Старый улыбнулся — эта перемена его лица заставила собак задрожать от желания напасть и убить. Ингрид посмотрела в глаза доминантных самца и самки, напоминая, чтобы держали стаю в узде.

Они поняли.

Тяпнули кого надо из молодых, и никто ни на кого не напал.

Обе стороны стояли в готовности. Старый вампир и молодая вервольфица смотрели друг на друга. Он медленно сделал к ней несколько шагов, осторожных, едва заметных, которых мог бы не уловить нормальный глаз.

— Да, это было вдохновение, — согласился Николай без особой скромности.

— А зачем тогда белая борода и белая оторочка?

Он вздохнул:

— Сам знаю, глупо. На красном легко скрыть кровь, а на белом — просто невозможно. И поначалу все было красное — волосы, борода, меховая оторочка. Все-все. А потом эти чертовы иллюстраторы взяли хорошую легенду и сделали из меня жирного толстяка с горностаевой опушкой.

Ингрид выпрямилась, посмотрела на него. Желтые глаза волка бестрепетно смотрели в холодные, мертвые глаза вампира.

— Ты не убьешь моих родичей, — сказала волчица.

— Твоих родичей? — Смех его ничего не имел общего с веселым старым эльфом народных легенд. — Так вот оно что! Вот почему ты их так защищаешь. Эх вы, чудища теплокровные. Учились бы у тех, кому нечего терять.

— Кроме…

— …собственной жизни? — Он снова засмеялся. — Ты думаешь, мне было бы жаль ее утратить?

— Нет. — Она кольнула оленя в шею, чтобы пустить кровь, но кровь не вытекла. От укола животное обернулось огромной головой, сверкнув зубами острее рапиры. И тут, увидев эти зубы и отсутствие крови из раны, Ингрид поняла, почему так много значит этот олень. — Не твоей жизни.

— Нет! — взревел Николай. — Рудольфа не тронь!