Стивен Джонс - Франкенштейн - Антология

— Вам нездоровится, Брукс? — спросил он.

— Я… кружится… я…

Пальцы все еще сжимали пустой стакан. Я посмотрел на него, увидел, как блестит на ободке отраженный свет ламп, увидел крохотные гранулы белого порошка на дне… Больше я ничего не видел.

Я медленно выплывал на поверхность сознания, и лицо Ходсона маячило надо мной, жутковато освещенное откуда-то снизу. Я мимолетно удивился, отчего он перестал ухмыляться, а потом понял, что я уже не в гостиной, что пролежал в обмороке какое-то время. Я был одет, но сапоги куда-то исчезли. А, вот они, на полу возле свечи, пляшущий свет которой и искажает черты Ходсона и не в силах озарить углы комнаты. Той комнаты, в которой я спал в прошлый раз, и сейчас я лежал спиной на жесткой койке.

— Ага. Вы очнулись, — сказал Ходсон.

Я моргнул. Все вроде бы в порядке.

— Что со мной случилось?

— Потеряли сознание. Метались в жару, очевидно, вы были больны. Я этого не знал, иначе не стал бы преднамеренно столь чрезмерно шокировать вас. Прошу прощения.

— Питье… вы меня одурманили!

— Чепуха. Вы просто упали в обморок. В лихорадочном состоянии вы слишком серьезно восприняли мое маленькое развлечение. Ха, на пару минут мне показалось, что вы действительно поверили, что я говорю правду.

— Вы говорили… все эти вещи…

— Чистая подделка. О, в основе, конечно, факты; я действительно проводил подобные эксперименты, но безуспешно. Боюсь, я просто не мог упустить возможность… ну, скажем так, подразнить вас. Естественно, если бы вы мыслили ясно, то сразу поняли бы, что мои рассказы — просто выдумка.

— Но я же видел существо.

— Обезьяна. Уверяю вас, всего лишь обезьяна сродни горилле. Любопытная помесь приматов Старого и Нового Света, результат одного из моих экспериментов по контролю мутаций. Неудачный, с моей точки зрения, так как это всего лишь гибрид, а не мутант, и, уж конечно, регрессией тут и не пахнет. — Он хихикнул, точно предлагая оценить абсурдность подобного допущения.

— Я не верю вам.

Ходсон пожал плечами:

— Как хотите. Ваше мнение меня уже не интересует — теперь, когда игра окончена.

— Значит, вы позволите мне исследовать существо? Вреда от этого не будет, если оно всего лишь обезьяна.

— К сожалению, это невозможно. Рана, которую вы нанесли ей, оказалась серьезнее, чем казалось вначале. Были задеты внутренние органы, а я отнюдь не хирург. Боюсь, что обезьяна издохла.

— Меня удовлетворит и обследование тела.

— Не имею такого желания — удовлетворять вас. Если бы не вы, обезьяна была бы жива. В любом случае останки уже анатомированы и уничтожены.

— Уже?

— Вы спали… — он посмотрел на часы, — около десяти часов. Достаточно времени, чтобы извлечь крупицы научной прибыли из почившего неудачного гибрида. Можете ознакомиться с моими записями, если угодно.

— Так все, что вы рассказали мне, было ложью?

— Не ложью. Что такое ложь? Скорее, изучением человеческой доверчивости. Объективной оценкой влияния абсурда на легковерного слушателя. Вы, несомненно, осведомлены о том, как мне нравится шокировать людей необоснованными теориями? Я получаю удовольствие не от разгневанного приема моих заявлений, а от наблюдения за последующей реакцией коллег. Это в своем роде тоже изучение человечества. То есть, Брукс, как раз моя сфера, со всеми ее бесчисленными аспектами.

Я качнул головой. Поверить ему сейчас было куда легче, чем раньше. Но мне отчего-то это не удавалось. Тону его недоставало прежнего энтузиазма и возбуждения — энтузиазма как следствия успеха и гордости своими свершениями. И все же тогда сознание мое мутилось, я был болен, слаб, восприимчив, а Ходсон — мастер намеренного очковтирательства. Мысли мои суматошно метались, ища веские доводы, но я никак не мог ухватить нить размышлений.

— Отдыхайте, — сказал Ходсон снова откуда-то издали. — Утром вы еще посмеетесь над собой.

Он забрал свечу. В комнате стало темно, но это была уютная чернота, она тихонько подталкивала меня ко сну, и в мозгу разбухала пустота…

Когда я снова открыл глаза, свет вернулся.

Возле моей кровати со свечой в руке стояла Анна. Занавески за ее спиной покачивались, в доме стояла полная тишина. Девушка с озабоченным видом улыбнулась мне сверху вниз:

— С вами все в порядке?

Я кивнул.

— Я беспокоилась за вас.

Она неуверенно склонилась надо мной. Нет, она не стеснялась, так как не знала ничего о приличиях и стыде, но выглядела нерешительной.