Говард Лавкрафт - Зловещий священник

На мансарде у кладбища, интеллигентно выглядящий мужчина, в поношенной одежде и с неопрятной седой бородой, ввел меня в курс дела: «Да, он жил здесь, однако я не советую вам притрагиваться хоть чему-либо. Поймите, любопытство, делает вас совершенно невменяемым. Мы никогда не приходим сюда ночью, и только из-за этой его прихоти, из-за того, что он здесь появляется. Вы знаете, что на что он готов пойти. То отвратительное общество конце-концов заставило нас в пойти на это и мы не знаем где он похоронен. И нет ничего: ни закона, ни обычая, ни силы способных повлиять на это общество. Я надеюсь вы не будете оставаться здесь после наступления темноты. И я прошу вас эту вещицу на столе — вещицу похожую на коробку спичек — оставить в покое. Неизвестно, что это могло быть, но полагаю, он использовал ее для своих целей. Я даже избегаю смотреть на нее долго.»

Через некоторое время мужчина оставил меня на мансарде. Она была необычайно закопчена и покрыта пылью, а из обстановки присутствовали лишь самые необходимые вещи, но была она опрятна, что говорило, что в ней обитал не житель трущоб. Полки были уставлены теологической и классической литературой, а прочие книжные шкафы содержали магические трактаты — Парацельс, Альберт Великий, Тритемиус, Гермес Тривеликий, Борелиус и несколько на неизветных мне языках, чьи названия я не смог разобрать. Планировка, была необычайно проста — одна дверь, ведущая в туалет, единственный выход, через люк в полу, к которому снизу вели грубые, крутые ступени. Окно не походило на стандартные слуховые окна, и черный дуб лучился неимоверной древностью. Откровенно говоря, этот дом принадлежал Старому Миру. Мне казалось, что я знаю, где нахожусь, но вспомнить не мог. Определенно это не был Лондон. Думаю, это был какой-то небольшой морской порт.

Маленький предмет на столе притягивал меня. Казалось, что я знаю, как он используется, потому я достал карманный фонарик, или вещицу наподобие того и нервно попытался его включить. Но вместо белого света, фонарик лучился фиолетовым, что казалось еще менее походил на солнечный свет, чем радиоактивные излучения. Я вспомнил, что не никогда не считал его обыкновенным фонариком — и ведь фонарик лежал в другом кармане. Становилось темнее и древние крыши и колокольни, если на них смотреть через слуховое окно, выглядели крайне подозрительно. Наконец, я собрал всю свою отвагу и расположил маленький предмет на столе напротив книги, а затем осветил его тем особым фиолетовым светом, походившим более на поток града или крохотных фиолетовых частиц, чем на непрерывный поток света. Как только частицы ударили по стеклянной поверхности в центре того странного устройства, они казалось вызвал треск подобный шипенью вакуумной трубы сквозь которую проходит искра. Темная стеклянная поверхность светилась розовым и казалась нечеткая белая фигура начала формироваться в центре. Тогда я заметил, что я не одинок в комнате — и положил проектор излучения обратно в свой карман.

Но нововошедший не разговаривал — больше того я ни единого звука в последующие минуты. Это была пантомима теней, как если бы наблюдалась с огромного расстояния сквозь некую дымку являющуюся помехой — хотя, с другой стороны нововошедший и все последующие посетители принимали угрожающие формы — огромные и близкие, одновременно близкие и далекие, следуя некой противоестественной геометрии.

Новоприбывший облаченный в наряд священника англиканской церкви был среднего роста, худ и темноволос. Ему было по-видимому за тридцать, он отличался желтоватым цветом лица и довольно приятными чертами, хотя и с чрезмерно высоким лбом. Его черные волосы был аккуратно подстрижены, и он был брит хотя подбородок уже покрылся синевой. Он носил очки без оправы со стальными дужками. Сложеним и маловыразительными чертами лица он походил на прочих священников, виденных мною, однако он обладал значительно более высоким лбом и смотрелся заметно интеллигентнее, а также утонченнее и в нем определено скрывалось зло. В текущую момент — освещенный тусклым светом масляной лампы — он выглядел нервным, и прежде чем я понял это, он бросил все свои магические книги в очаг у окна (скрытый за неожиданным изгибом стены), который я ранее не заметил. Огонь поглащал тома с жадностью, разбрасывая разноцветными искрами и испуская неописуемые ароматы по мере того как странные покрытые иероглифами страницы и пострадавшие от червей переплеты охватывались пламенем.