Говард Лавкрафт - Заброшенный дом

Даже самые леденящие душу ужасы редко обходятся без иронии. Порою она входит в них как составная часть, порою, по воле случая, бывает связана с их близостью к тем или иным лицам и местам. Великолепным образцом иронии последнего рода может служить событие, случившееся в старинном городе Провиденсе в конце 40-х гг, когда туда частенько наезжал Эдгар Аллан По в пору своего безуспешного сватовства к даровитой поэтессе Хелен Уитмен. Обычно По останавливался в Мэншн-хаус на Бенефит-стрит, в той самой гостинице, что некогда носила название Золотой шар и в разное время привлекала таких знаменитостей, как Вашингтон, Джефферсон и Лафайет. Излюбленный маршрут прогулок поэта пролегал по названной улице на север к дому миссис Уитмен и расположенному на соседнем холме погосту церкви Св.Иоанна с его многочисленными могилами восемнадцатого столетия, ютившимися под сенью дерев и имевшими для По особое очарование.

Ирония же состоит в следующем. Во время своей прогулки повторявшейся изо дня в день, величайший в мире мастер ужаса и гротеска всякий раз проходил мимо одного дома на восточной стороне улицы обветшалого старомодного строения, громоздившегося на круто уходящем вверх пригорке; с огромным запущенным двором, доставшимся ему от тех времен, когда окружающая местность практически представляла собой пустырь. Не похоже, чтобы По когда-либо писал или говорил об этом доме; нет свидетельств и в пользу того, что он вообще обращал на него внимание. Тем не менее, именно этот дом в глазах двоих людей, обладающих некоторой информацией, по ужасам своим не только равен, но даже превосходит самые изощренные и жуткие из вымыслов гения, столь часто проходившего мимо него в неведении; превосходит и поныне стоит и взирает на мир тусклым взглядом своих оконниц, как пугающий символ всего, что неописуемо чудовищно и ужасно.

Дом этот был и, в определенном смысле, остался объектом такого рода, которые всегда привлекают внимание зевак. Если изначально он представлял собой нечто вроде фермерского домика, то впоследствии приобрел ряд признаков типичной новоанглийской колониальной постройки середины восемнадцатого столетия и превратился в помпезный двухэтажный особняк с остроконечной крышей и глухой мансардой, с георгианским парадным входом и внутренней панельной обшивкой в тогдашнем вкусе. Дом стоял на склоне холма, поднимавшегося к востоку, и был обращен фасадом на юг; нижние окна с правой его стороны находились почти вровень с землей, зато левая сторона дома, граничившая с улицей, была открыта до самого фундамента. На архитектуре дома, строившегося более полутора столетий тому назад, отразились нивелировка и выпрямление дороги, пролегавшей в непосредственной близости от него. Речь идет все о той же Бенефит-стрит, которая прежде называлась Бэк-стрит и представляла собой дорожку, петлявшую между захоронениями первых поселенцев.Выпрямление ее стало возможным лишь тогда, когда тела были перенесены на Северное кладбище, и, таким образом, отпало всякое моральное препятствие к тому, чтобы проложить путь прямо по старым фамильным делянкам. Первоначально западная стена дома располагалась на крутом склоне холма на расстоянии примерно в двадцать футов от дороги, однако в результате расширения улицы, осуществленного незадолго до революции, промежуточное расстояние существенно сократилось, а подвальный этаж обнажился настолько, что пришлось соорудить кирпичную стену с двумя окнами и дверью, оградившую его от нового маршрута для публичного передвижения. Когда сто лет тому назад был проложен тротуар, промежуток между домом и улицей исчез окончательно, и По во время своих прогулок мог видеть лишь стену серого скупого кирпича, начинавшуюся на одном уровне с тротуаром и увенчивавшуюся на высоте десяти футов старомодным, крытым гонтом корпусом самого дома.

Обширный земельный участок простирался от дома вверх по склону холма почти до Уитон-стрит. Площадка между фасадом дома и Бенефит-стрит, как и следовало ожидать, сильно возвышалась над уровнем тротуара, образовав своего рода террасу, огражденную высоким каменным валом, сырым и замшелым; узкий и крутой ряд ступеней, проходя через вал, уводил меж каньонообразных поверхностей вверх в царство запущенных лужаек, неухоженных садов и осыпающихся кирпичных кладок, где разбитые цементные урны, ржавые котлы, затейливые треножники, некогда служившие им опорой, и тому подобная утварь валялись повсюду, образуя восхитительный фон для видавшей виды парадной двери с зияющим наверху оконным проемом, прогнившими ионическими пилястрами и треугольным фронтоном, изъеденным червями.