Говард Лавкрафт: Локон Медузы

Как только вспыхнул свет, я увидел этот ужасный предмет – это был бедняга Марш, – а затем я в неверии и отчаянии уставился на то живое существо, что дрожало и смотрело на меня из открытого дверного проема, ведущего в спальню Марша. Это был взъерошенный человек с безумным взглядом, покрытый засохшей кровью и держащий в руке жуткое мачете, которое служило одним из украшений на стене студии. Однако даже в этот чудовищный момент я узнал в нем того, кто, по моему мнению, должен был быть в тысяче миль отсюда. Это было мой сын Дени – или безумец, который когда-то было Дени.

Мое появление вроде бы частично привело его в сознание или, по крайней мере, вернуло память моему несчастному мальчику. Он выпрямился и попытался поднять голову, как будто старался отряхнуться от мрачного воздействия окружающей обстановки. Я не мог вымолвить ни слова, но лишь двигал губами. Мой взгляд на мгновение упал на фигуру, лежащую на полу перед тяжело задрапированным плотной тканью мольбертом – фигуру, к которой вел странный кровавый след и которая, казалось, была оплетена какими-то темными вязкими нитями. Направление моего взгляда, очевидно, нашло отклик в смятенном сознании Дени, поскольку он внезапно начал бормотать хриплым шепотом какие-то слова, смысл которых я скоро ухватил.

«Я должен был уничтожить ее… она была дьяволом… верховной жрицей вселенского зла… отродье бездны… Марш знал и пытался предупредить меня. Добрый старина Фрэнк – я не убивал его, хотя и был готов к тому прежде, чем, наконец, все понял. Но я понял – и уничтожил ее… а затем эти проклятые волосы…»

Я в ужасе слушал его; Дени на секунду поперхнулся от волнения, остановился, и снова продолжил.

«Ты не знал… ее письма стали странными, и я понял, что она влюбилась в Марша. Потом она почти прекратила писать. Он никогда не упоминал о ней, и я чувствовал, что что-то не так. Я подумал, что должен возвратиться и выяснить, в чем дело. Я не стал предупреждать тебя, поскольку ты вряд ли согласился бы со мной. Я хотел удивить их. Приехав сегодня около полудня, я зашел в дом и отослал всех слуг, оставив только полевых рабочих, поскольку их хижины находятся вне пределов слышимости. Я сказал Мак-Кэйбу, чтобы тот получил для меня кое-какие вещи на мысе Жирардо и не особо старался вернуться завтрашнего дня. Я велел Мэри отвезти всех негров на старом автомобиле в деревню Бенд-Виллэдж на отдых, сообщив им, что мы собираемся отъехать на что-то вроде пикника и не будем нуждаться в их услугах. Затем я сказал тем, кто остался охранять негритянские домики, что им лучше остаться на всю ночь у двоюродного брата дяди Сципа».

Речь Дени стала совершенно бессвязной, и мне пришлось напрягать слух, чтобы разбирать каждое слово. Мне вновь показалось, что я слышу отдаленный дикий вопль, но Дени продолжил свой рассказ.

«Я увидел, что ты спишь нижней комнате и вряд ли вскоре проснешься. Затем я стал тихо красться наверх, чтобы застать врасплох Марша и… ту женщину!»

Мой сын вздрогнул, не решившись произнести имя Марселин. В тот же момент я увидел, что его глаза расширились одновременно с разорвавшим тишину криком, который теперь производил впечатление все более знакомого.

«Ее не было в своей комнате, поэтому я поднялся в студию. Дверь была закрыта, и я услышал голоса внутри. Я не стал стучать – просто ворвался в помещение и увидел ее позирующей для картины. Обнаженную, но всю обвитую адскими волосами. И всеми возможными способами строящую глазки Маршу. Мольберт стоял довольно далеко от двери, так что я не мог видеть изображение. Их обоих очень потрясло мое вторжение, и Марш опустил свою кисть. Я был в гневе и сказал ему, что он должен показать мне портрет, но он постепенно успокоился и заявил мне, что работа еще не закончена. Осталось день или два – а затем я увижу картину, в то время как она ее еще не видела.

Но это не удовлетворило меня. Я принялся настаивать, но он покрыл портрет бархатной завесой прежде, чем я смог разглядеть его. Он был готов сопротивляться, дабы не позволить мне увидеть полотно, но она… она поднялась со своего места и подошла ко мне. Сказала, что мы должны увидеть это. Фрэнк ужасно разозлился и ударил меня кулаком, когда я, в свою очередь, попытался ударить его и сдернуть завесу. Я отразил удар и буквально нокаутировал его. Затем я был практически оглушен тем воплем, что издало это… существо. Она сама сняла покрывало и бросила взгляд на то, что нарисовал Марш. Я оглянулся и увидел, что она, как сумасшедшая, выбежала из студии – а затем я увидел изображение».