Кевин Андерсон - Антитела

— Сомнения остаются всегда, — заметил мужчина, шевельнув бровями. Потом он равнодушно зажег очередную сигарету и выкурил половину, не произнося ни слова. Ленц терпеливо ждал.

В конце концов мужчина ткнул окурок в переполненную пепельницу, еще раз кашлянул и позволил себе чуть заметно растянуть губы в улыбке.

— Что ж, вы неплохо потрудились, — сказал он. — На мой взгляд, человечество пока не готово к таким чудотворным лекарствам. По крайней мере в ближайшем будущем.

— Согласен с вами, — ответил Ленц. Мужчина слегка наклонил голову, отпуская Ленца, и тот повернулся, с трудом сдерживая желание бежать из кабинета во весь опор. За его спиной кашлянул мужчина. На сей раз громче прежнего.

Лагерь «вольных дикарей»

Лесные дебри Орегона

Месяц спустя

«Странные здесь люди», — думал Джоди… но по крайней мере он чувствовал себя в безопасности. После выпавших на его долю суровых испытаний, после того, как весь мир, казалось, шаг за шагом рассыпается в прах — сначала лейкемия, потом пожар, погубивший его отца, затем долгое бегство, закончившееся смертью матери, — ему было нетрудно приспособиться к новой жизни.

Здесь, в лагере лесных отшельников, Джоди находился под заботливой опекой дяди. Дарин не любил вспоминать о своей работе, отказывался говорить о прошлом — и Джоди вполне разделял его чувства. Жизнь в этом уединенном лагере кипела ключом, и обитавшие здесь люди подходили Друг к другу с точностью кусочков, из которых складывается мозаика.

Точь-в-точь как картинка Земли, всходящей над поверхностью Луны, которую они с матерью собирали долгими вечерами, прячась в коттедже… Джоди болезненно поморщился. Он тосковал по матери.

Агент Скалли привезла его сюда, и обитатели вооруженного до зубов лагеря тут же приняли мальчика под свое крыло. Джоди Кеннесси стал их символом, чем-то вроде талисмана их дружной семьи — этот двенадцатилетний подросток познал все ужасы мрачной репрессивной системы и сумел уцелеть.

История Джоди лишь укрепила «вольных дикарей» в их решимости держаться подальше от назойливого безжалостного правительства, которое они так ненавидели.

Джоди и его дядя Дарин наравне с другими обитателями лагеря проводили дни в совместном физическом труде. Все члены группы охотно делились с мальчиком своими знаниями и опытом, обучая и наставляя его.

Джоди еще не успел полностью оправиться от жгучей боли, которую доставляли его душевные и сердечные раны, и, когда не был занят в полевых работах, обеспечивавших независимость колонии от внешнего мира, больше всего любил бродить вдоль обширных границ территории лагеря.

При взгляде на «вольных дикарей» создавалось впечатление, будто бы целый народ снялся с места и, перенесясь во времени, оказался в эпохе, когда каждый мог рассчитывать только на собственные силы. Джоди такая жизнь пришлась по душе. Он был здесь сам по себе. Джоди не испытывал очень уж теплых чувств к дяде Дарину… ну да не беда. Он справится с одиночеством, как некогда справился с безнадежным недугом.

Соседи Джоди оказались достаточно мудры, чтобы не мешать мальчику, когда у него было хмурое настроение, и позволяли ему бродить сколько и где угодно. Джоди обходил заборы из колючей проволоки, рассматривал деревья… но главным для него была возможность без устали шагать наедине с самим собой.

Занимался новый день, и воздух постепенно прогревался. Зашевелилась белесая дымка, до сих пор клочками ваты цеплявшаяся за деревья и скрывавшая лесные Прогалины. Над головой, едва видимые из-за сосновых крон, нависали тяжелые серые облака. Джоди внимательно смотрел под ноги, хотя Дарин и заверил его, что вокруг лагеря нет ни минных полей, ни капканов, ни потайных ловушек, о которых шла молва в округе. «Вольные дикари» охотно поддерживали и распространяли зловещие слухи, стремясь обеспечить покой и безопасность своих жилищ. Их главной целью было обособиться от внешнего мира, и они решали эту задачу любыми доступными средствами.

Откуда-то издалека донесся четкий отрывистый собачий лай. Казалось, холодный влажный воздух усиливает звуковые волны.

В лагере отшельников было немало собак — немецких овчарок, гончих, ротвейлеров, доберманов… но голос этого пса казался очень уж знакомым, и Джоди насторожился.

Пес залаял вновь, и теперь не оставалось никаких сомнений.

— Вейдер! Сюда! — крикнул мальчик. Послышался треск ломающихся ветвей, и вдруг из-за туманной пелены вырвался огромный черный Лабрадор и бросился вперед, радостно лая при виде Джоди.