Вадим Шарапов - Команди Особого взода

- Сиди. И не бойся того, что увидишь.

Потом он повернулся лицом к двери и громко сказал:

- Заходи как можешь. Приглашаю.

Сначала старый шахтер не понял, что такое случилось, и почему входная дверь смотрится мутно, будто сквозь черный кисель. А когда понял - вжался спиной в стену, рукой потянулся перекрестить лоб, да не донес щепоть, потому что Степан зыркнул исподлобья и нахмуренно покачал головой - не надо, мол. Постояльцу своему старик отчего-то верил без слов, потому и руку уронил обратно на коленку, только облизал высохшие губы. Кисель растекался у порога, потом враз собрался в черное веретено, от которого пахло землей и... медом. Не доверяя чутью, Родионыч принюхался сильнее - нет, точно мед, словно стоишь у пасеки. И вдруг веретено враз пропало.

На пороге стоял юноша, одетый в солдатскую гимнастерку, галифе и сапоги. Он улыбнулся спокойно и прошел на середину горницы. Старшина сильнее выкрутил фитиль в керосинке, и по избе заплясали ломаные тени. Только за юношей никакой тени не было.

- Здорово, Казимир, - буднично сказал Нефедов. - Без шуток, я гляжу, не можешь. Ну присаживайся.

Вампир Казимир Тхоржевский сел с другой стороны стола, и Родионыч услышал, как под тяжестью худого с виду тела заскрипели сосновые ножки табурета.

- Звали, товарищ старшина? - спросил юноша.

- А то как же, - Степан постучал мундштуком папироски по столу, трамбуя табак. - Звал.

- Однако, я вижу, бережетесь? - усмехнулся Казимир, оглядывая избу. Старик не понял, к чему нежданный гость это сказал, но старшина пожал плечами.

- Сразу не узнаешь, каким ты стал. А береженого... да ты сам знаешь, - и вдруг обнаружилось, что по обоим сторонам от Казимира, чуть сзади, неподвижно стоят Ласс и Тэссер.

- Привет, - не оборачиваясь сказал вампир, а Нефедов кивнул альвам, и те мгновенно пропали с глаз, только стукнула и тут же затворилась дверь.

- К делу, - Степан Нефедов поглядел в серые, с красноватой искоркой, глаза Казимира, - знаешь, зачем звал?

- Кран тарен, - отозвался тот.

- На лету схватываешь, - ухмыльнулся Нефедов, поднося к губам кружку с чаем. У Казимира дрогнули губы в подобии усмешки. Потом он аккуратно взял поставленную старшиной кружку и поднес к лицу.

- Пахнет-то как, - пробормотал вампир с тоской, - а вкус я уже не помню. Так хотелось бы...

- Извини, - сказал старшина без всякого выражения. Тхоржевский хмуро посмотрел на него.

- Ты зачем меня звал? - он поднялся, и Родионычу показалось, что вампир стал больше размером, навис над столом, загораживая свет. Керосинка замигала, над фитилем поднялась тоненькая струйка копоти. Старшина не шевельнулся, он продолжал смотреть Тхоржевскому в глаза, приподняв закаменевшие плечи. Солдатская кружка в его пальцах скрежетнула и промялась, выплескивая заварку.

- А ну, сядь, - проговорил он медленно, сквозь сжатые зубы, - или разговор будет совсем другой. Ты меня знаешь. Привык там у себя... Сядь!

Казимир провел рукой по лицу и послушно сел, почти упал, на взвизгнувшую табуретку. Теперь он сутулился, и на лице у него стали заметны резкие морщины.

- Извините, товарищ старшина, - тихо сказал он, - извините. Забылся. Какие будут приказания?

- Приказаний не будет, Казимир. Будет просьба, потому что без тебя нам не справиться.

Они лежали во мху, и Нефедов чувствовал, как стынет тело, под которым растекается выжатая из моховой губки вода. Но он не шевелился, так же, как и альвы рядом, превратившиеся в призраков - бездыханных, бесчувственных, настроенных только на одно. На смерть. Сам старшина тоже почти не дышал: один вдох за два десятка секунд, и такой же осторожный выдох широко раскрытым ртом, из которого свешивался кожаный ремешок лежащего между зубами оберега.

Перед глазами у Нефедова был красный мох, в котором лежали кости. Проплешина на месте бывшей деревни Николаевки матово светилась впереди, и четыре столба, торчавших посредине, казались отсюда черными черточками на красном. Старшина ждал. Время ползло медленно, а потом вдруг рвануло вперед, словно взбесившаяся лошадь. Новый порыв ветра взметнул опавшие листья и иголки, закрутил их небольшим смерчем. Нефедов не отрывал взгляда от столбов, но и он пропустил ту сотую долю секунды, когда рядом с ними появился оборотень.

Кран тарен был огромен, и даже сейчас, когда он припал к земле и жадно нюхал воздух, его загривок вздымался почти вровень со столбом в полтора человеческих роста высотой. В ощеренной пасти виднелись длинные острые клыки, и даже на таком расстоянии Нефедов чувствовал, как пахнет от чудовища.