Александр Годов - Дьявольская радуга

Тропов поднялся по лестнице. Он решил, что проверит только второй этаж и пойдет к девчонкам. И это было непреложной истиной. На что-то большее его сегодня не хватит. Вот завтра…

Два кожаных кресла валялись на полу, усеянные осколками большой керамической вазы. Напряжение схлынуло, но с утроенной силой навалилась депрессия. Он опять испугался собственной тени. В который раз. И если бы не его трусость, то жена и дочь были бы с ним. Им наверняка приглянулся бы этот дом. Да в особняке можно поселить футбольную команду!

Сергей проглотил комок в горле.

Бешенство заиграло на его лице, но еще сильнее ярость заклокотала внутри. В череп ударили волны раздражения с такой силой, что он ощутил приступ безумия. Захотелось сжечь дом и поймать девчонок. Захотелось полоснуть по главной артерии Анжеле и насладиться, как яркие ленты крови будут стекать по бархатной коже.

Сергей схватился за кресло и кинул его в стену. Звук от удара получился негромким, но отчетливо разнесся по этажу.

— Ссыкливый ублюдок! — выкрикнул Тропов. Собственный голос испугал его — таким он оказался глухим и надтреснутым.

«Трус, трус, трус!» — повторял внутренний голос.

Глаза заволокла красная пелена. Он бил всё, что попадалось под руку: мебель, цифровую технику, двери. Мир рушился для него. Рушился вот уже в который раз. Тропов жалел лишь о том, что рядом с ним не оказалось девчонок. Он так давно хотел с ними расправиться. Они тяжкий груз! Ему не удавалось прокормить себя, а что говорить о двух тупых сосках?! Анжела каждый день повторяла, что она много работает, что все держится на ней, но на самом-то деле ни черта не делала. Сергей мечтал плюнуть ей в лицо за тупость и нерасторопность.

Тропов направил револьвер на окно и нажал на спусковой крючок. Раздался дребезжащий щелчок. Тогда Сергей шмякнул Курносым по стене.

Он подошел к зеркалу, висящему на двери. Глаза поблекли, лицо осунулось. От левой щеки до носа тянулся шрам. Сергей невольно коснулся его. Какой же урод! Волосы свисали сосульками до плеч, борода непокорно топорщилась во все стороны, было неприятно к ней прикасаться. Тропов походил на старика. Он оттянул большим и указательным пальцами нижнюю губу. Зубы были желтыми, с коричневым налетом. Десна кровоточили, хотя он ничего не ел.

Сергей нахмурился и плюхнулся на диван.

Ярость спадала. Солнце, между тем, клонилось к закату. Свет, лившийся из окна, становился холоднее и, как казалось, равнодушнее. Сергей внимательно прислушивался к себе, боясь наступления волны злости. Он начал дышать медленно и глубоко.

Теперь, когда бешенство перестало висеть шторами перед глазами, он словно заново увидел мир. В поселок опасно заходить. Не проверены дома, участки, гаражи, пристройки охранников. Ко всем напастям еще добавился не стреляющий револьвер. Завтра необходимо обойти хотя бы три особняка, убедиться в их безопасности и тогда можно переселяться. Осторожность позволила ему выжить и нельзя ей пренебрегать. Даже если осточертело спать в палатке. Даже если отвалятся последние зубы. Плевать.

Побег из города, кража машины, убийство полицейского, ночевки в лесу — лишь конец тяжелой суеты.

Тропов стиснул ручку дивана — до боли, до хруста суставов.

Пора в лагерь.

Дверь бешено затряслась.

Дохляк кинулся к куче мусора, чтобы найти нож. Он кожей ощутил шершавый вязаный свитер, холодные и гладкие бутылки, мягкую бумагу с мельчайшими частичками пыли, колючие засушенные розы, склизкие, но приятные на ощупь кусочки тухлого мяса.

Ощутил кожей.

Кожей, что умерла давным-давно. Кожей, что покрылась трупными пятнами и разлагалась с каждым днем все сильнее и сильнее.

Свет от свечи стал ярче. Дохляк попытался закричать, но из горла вырвался лишь сдавленный всхлип. Он давно разучился говорить, но не жалел об этом. Зато мог думать.

Мог.

Дохляк закопался в тряпье глубже. Нож. Он должен найти его.

За спиной громыхнуло. Мертвяк ощутил, как кто-то вцепился в спину и принялся вытаскивать его из кладовки. Вытаскивать из его дома. Он обернулся. Один из «архаровцев» вырвал дверь и схватил его за футболку.

Наверное, когда-то «архаровец» был человеком или таким же живым мертвецом, как он. Лицо монстра обезображивали шрамы, веки были сшиты грубыми нитками, вместо рта болтался хоботок нелепого насекомого. И одежда… Она хоть и оказалась чистой на вид, но смердела трупами и абрикосовыми духами.

Не было времени найти нож. Не было времени, чтобы уклониться от «архаровца». Оставалось только рвать кожу монстрам, чтобы сохранить свою. Свою мертвую кожу. Дохляк широко улыбнулся — кожа лопнула и выступила кровь. Холодные капли принялись стекать по подбородку.