Дэл Ховисон - Вкус ужаса - Коллекция страха. Книга II

Моей привычкой на «Титанике» стало постоянное передвижение по палубам первого класса. С того памятного четверга мисс Пакстон не появлялась на палубах А и В, но дважды — у Пальмового сада, за курительной комнатой первого класса, и в коридоре возле своей каюты — я учуял аромат ее пудры. Эта женщина все еще искала путь на палубу для избранных.

И могла поджидать меня с пистолетом в руке за любым из углов.

Поэтому я старался держаться в носовой части корабля — с конца палубы В открывался отличный вид и было недалеко до курительной комнаты. Оттуда я и заметил темную громаду почти прозрачного льда, дрейфующую наперерез кораблю.

Пребывание в открытом море не повлияло на мою способность видеть в темноте, равно как и на способность чуять запах пудры мисс Пакстон. Айсберг был в нескольких километрах от корабля, практически невидимый человеческому глазу. Океан под безлунным небом был спокоен, даже пенные барашки не расходились от основания глыбы.

Прошлой ночью, во время своих скитаний по кораблю, я услышал чей-то разговор. Речь шла о предупреждении, полученном с идущего на восток американского парохода, а ближе к обеду температура воздуха заметно упала.

О том, что «Титаник» может затонуть, я беспокоился не более остальных пассажиров. Корпус корабля был разделен на водонепроницаемые отсеки, которые закрывались простым нажатием кнопки. Куда больше меня волновала вероятность того, что один из пассажиров (к примеру ваш покорный слуга) будет обездвижен (к примеру серебряной пулей, выпущенной в спину) и сброшен за борт, а этого никто не заметит. Возможно, расследование со временем докажет виновность мстительной мисс Пакстон, вот только мне от этого легче не станет.

Я спустился на палубу С и ниже, к лестницам в грузовые отсеки, откуда «шотландская дорога» вывела бы меня к парадной лестнице. Оттуда можно было подняться на шлюпочную палубу, в конце которой находился мостик.

Там, распахнув дверь, ведущую на лестницу для слуг, она меня и перехватила.

И тихо сказала:

— Я поймала тебя, злодей!

— Шельма, — так же тихо ответил я.

Мисс Пакстон подняла руку, и я увидел пистолет. Неподалеку находились жилые отсеки, и звук выстрела наверняка привлек бы внимание. Проблема была в том, что с тридцати футов мисс Пакстон не промахнется. Пуля, даже не попав в сердце, может причинить огромный ущерб моей плоти и обездвижить меня, что станет приятным сюрпризом для корабельного врача. Будь мы на суше, я бы схватил эту женщину прежде, чем она выстрелит.

Но здесь я не доверял своим рефлексам. Поэтому развернулся и прыгнул в поперечный коридор, который, как я надеялся, вел к служебному входу и второй лестнице наверх. Каблучки мисс Пакстон стучали у меня за спиной, она почти не отставала от меня. Я нырнул в залитый белым светом тоннель и на миг поддался искушению спрятаться в тень под ближайшей лестницей и схватить преследовательницу, когда она пробежит мимо — так поздно ночью я с легкостью мог бы сбросить ее бесчувственное (или мертвое: я не ел уже несколько дней и был голоден как волк) тело за борт.

Но у мисс Пакстон был пистолет. А по опыту я знал, что она будет громко кричать. Я повернул на ближайшую лестницу, ведущую вниз, и очутился на палубе F в лабиринте площадок для игры в сквош и кают второго и третьего класса. Я все еще слышал ее шаги, но теперь они, похоже, удалялись. Просто поразительно, как металлические коридоры отражали и искажали звук! Добавьте к этому рев моторов, и вы поймете, почему даже мой сверхъестественный слух меня подвел. Главная лестница проходила через обеденный зал, самое удобное место для перехвата. Но была и другая, поменьше, за турецкими банями, которой я и воспользовался. Сокрушительный удар заставил корабль задрожать и сбил меня с ног, сбросив обратно к основанию лестницы.

Помнится, я ни секунды не сомневался в том, что мы столкнулись с этим чертовым айсбергом.

Только люди могли так долго его не замечать. Он же возвышался над кораблем, блестящий, хотя и темный. Это был практически чистый лед, полупрозрачный, без снежных наносов. Я понимал (благодаря все тому же Саймону, который, когда я наконец доберусь до Лондона, без промедления выпалит: «Я же тебе говорил!»), что, когда верхняя часть айсберга тает, баланс меняется и айсберг переворачивается подводной стороной вверх. Темная же сторона не так заметна, она не отражает свет, да и ночь была безлунной. И все же…

Я вцепился в поручни и прислушался. Лампы по-прежнему ярко светили, и после первого удара корабль больше не дрожал. Но стоило мне потянуться чувствами вовне — вперед и вниз, на палубы подо мной, — как я услышал приглушенные мужские голоса, грохот лихорадочной деятельности и рев воды, бьющей в отсеки со скоростью пожарного гидранта.