Энн Райс - Интервью с вампиром

«Все это в прошлом». – Она встала и отступила назад, глядя на пламя. Потом бросила на Клодию ликующий взгляд, полный преданной любви и обожания.

Я не верил ей. Каждую ночь мне приходилось силой оттаскивать ее от жертв, она не могла уже больше пить, но все равно держала их мертвой хваткой. Часто в порыве страсти она поднимала оцепеневшего от ужаса человека в воздух, разрывала ему горло цепкими пальцами цвета слоновой кости. Но я знал, что рано или поздно это безумие кончится и она прозреет, собственная светящаяся кожа и роскошные комнаты гостиницы «Сент-Габриэль» покажутся ей кошмарным сном, и она захочет, чтоб ее разбудили, захочет свободы. Она еще не успела понять, что все это очень серьезно и непоправимо; с безумным восторгом она разглядывала в зеркале свои прорезывающиеся клыки.

Но потом я начал понимать, что это безумие не пройдет, что она всегда жила в придуманном мире и теперь не захочет пробуждаться. Действительность была ей нужна только как пища для фантазии. Как паук плетет паутину, так она создавала собственную вселенную.

У нее были золотые руки – ловкие, быстрые; еще бы, ведь она на пару со своим бывшим любовником смастерила сотни подобий мертвой дочери, целую лавку, куда мы все вместе собирались наведаться. К этому умению добавились волшебный дар и страстности вампира. Однажды ночью Я помешал ей совершить очередное убийство. Мадлен вернулась в гостиницу с неутоленной жаждой и в порыве вдохновения из нескольких досок с помощью стамески и ножа сделала прелестное кресло-качалку, ладно пригнанное под фигурку Клодии, и та, грациозно сидя в нем возле камина, казалась взрослой женщиной. К нему через несколько ночей присоединился маленький столик. Из лавки Мадлен принесла кукольную керосиновую лампу и фарфоровую чашку с блюдцем, а однажды притащила записную книжку, найденную в сумочке какой-то дамы. В ручках Клодии маленькая тетрадь в кожаном переплете казалась увесистым томом. Окружающий мир переставал существовать, стоило только ступить в замкнутое пространство гардеробной Клодии. Словно по мановению волшебной палочки, там появились кровать со столбиками, едва доходившими мне до груди, низенькие зеркала, в которых я, проходя мимо, видел только отражение собственных ног. Картины на стенах тоже висели на уровне глаз Клодии. Вершиной всего был малюсенький туалетный столик; на нем лежала пара черных перчаток, вечернее платье из черного бархата с глубоким вырезом на спине и бриллиантовая диадема, которую Мадлен принесла с детского маскарада.

Но главным украшением этого великолепия была сама Клодия. Сказочная королева, она бродила по своему роскошному миру, потряхивая сверкающими золотистыми локонами и кокетливо поводя обнаженными белыми плечами. Я смотрел на нее с порога или неуклюже растягивался на ковре, подложив локоть под голову, чтобы заглянуть в глаза моей возлюбленной, которые таинственным образом смягчались в этом волшебном, созданном специально для нее убежище. Как прекрасна была она в черных кружевах: холодная, недоступная золотоволосая женщина с прелестным кукольным личиком; огромные влажные глаза смотрели на меня таким долгим равнодушным невидящим взглядом. Должно быть, они просто не замечали ту грубую, огромную вселенную, частью которой был я; она перечеркнула ее, забыла про нее, потому что слишком долго страдала в ней, страдала всегда, но теперь, кажется, перестала, слушая звон игрушечной музыкальной шкатулки, опуская руку на игрушечные часы. Они бежали все быстрее, минуты текли, как золотой песок. Я сходил с ума.

Я лежал на ковре, подложив руки под голову, и смотрел на позолоченный канделябр. Мне было трудно переселиться из одного мира в другой. Мадлен сидела на кушетке и работала с неизменной сосредоточенностью и страстью, как будто обретенное бессмертие начисто отвергало даже мысль об отдыхе или безделье. На сей раз она пришивала кремовые кружева к маленькому лиловому атласному покрывалу и прерывалась только для того, чтобы стереть со лба кровавый пот.

Я подумал: а вдруг, если я зажмурюсь, это царство маленьких вещей поглотит все пространство вокруг, и, открыв глаза, я обнаружу, что связан по рукам и ногам, как Гулливер – непрошеный гость в стране лилипутов? Мысленно я видел маленькие домики, выстроенные для Клодии, игрушечные экипажи, стоящие в ожидании у дверей, и садики, в которых мышь кажется большим и страшным зверем, а кусты роз – огромными цветущими деревьями. Люди-великаны пришли бы в восторг при виде подобной красоты, они опускались бы на колени перед окнами, чтобы хоть краешком глаза заглянуть внутрь.