Энн Райс - Вампир Лестат

Нужно ли говорить, что наши мысли полностью совпадали?

– Что ж, Ники, я готов просить милостыню на улице, – сказал я. – Но ни за что на свете я не соглашусь играть роль бедного провинциального родственника в богатом доме.

– А ты думаешь, я соглашусь на это? – резко спросил он. – Я предлагаю бежать, Лестат, послать к чертям абсолютно всех.

Хотел ли я продолжать подобную жизнь? Ведь я осознавал, что наши отцы проклянут нас. И в то же время жизнь здесь была такой бессмысленной…

Конечно, мы хорошо понимали, что наш совместный побег станет чем-то гораздо более серьезным, чем то, что я совершал раньше. Мы уже не были мальчиками, мы стали взрослыми мужчинами. Проклятие наших отцов, которое мы навлечем на свои головы, не могло не беспокоить нас.

К тому же мы были достаточно зрелыми людьми, чтобы понимать, что такое голод.

– А что я стану делать в Париже, если мы будем голодать? – спросил я. – Охотиться на крыс, чтобы раздобыть нам ужин?

– Если в том будет нужда, я буду играть за деньги на скрипке на бульваре Тамплиеров, а ты сможешь посещать театры.

Теперь уже он откровенно искушал меня.

– Неужели все это были для тебя пустые разговоры, Лестат? – спрашивал он. – Да с твоими внешними данными ты в самом скором времени окажешься на сцене одного из театров.

Мне очень нравилась тема наших теперешних разговоров. Мне доставляло удовольствие видеть, что он верит в возможность нашего побега. Несмотря на то что он постоянно употреблял слово «наплевать», от его цинизма не осталось и следа. И неожиданно перспектива успешно завершить задуманное показалась вполне реальной.

Сознание полной бессмысленности жизни здесь только усиливало наше желание.

Я вновь подумал о том, что музыка и актерская игра несут в себе добро, потому что они уничтожают хаос. Под этим словом я понимал однообразную, лишенную какого-либо смысла жизнь. Если нам суждено завтра умереть, то окажется, что мы прожили жизнь напрасно. Мне вдруг пришло в голову, что жизнь и скорая смерть моей матери тоже бессмысленны, и я повторил Ники сказанные ею совсем недавно слова о том, что она панически боится смерти.

И снова наш золотой момент куда-то исчез. Зато случилось нечто совершенно иное.

То, что произошло дальше, я мог бы назвать темным моментом, однако события носили некий возвышенный, даже суеверно-мистический характер. Мы продолжали разговаривать, проклиная бессмысленность жизни, торопясь высказаться и перебивая друг друга, а когда наконец Никола сел, опустив голову на руки, я с удовольствием выпил еще несколько глотков вина и продолжал расхаживать по комнате и оживленно жестикулировать, как делал это он.

И вдруг меня поразила только что пришедшая в голову мысль, которую я тут же высказал вслух: вполне возможно, что мы умрем, так и не узнав, зачем вообще родились на свет. Даже убежденный атеист, мне кажется, надеется, что после смерти он наконец найдет хоть какой-нибудь ответ. Я имею в виду вопрос о том, существует ли Бог или там вообще ничего нет.

– Но в том-то и дело, – говорил я, – что в тот миг мы не сделаем никакого открытия. Мы просто перестанем существовать! Мы уйдем в небытие в полном неведении!

Я вдруг представил себе Вселенную, увидел Солнце, другие планеты, звезды и окружающую их вечную тьму… И разразился смехом.

– Неужели ты не понимаешь? Даже когда все закончится, мы так и не узнаем, почему все происходило так, а не иначе! – кричал я. Никола в это время сидел на кровати, согласно кивая головой и потягивая вино прямо из графина. – Мы умрем, так ничего и не поняв! А вся эта бессмыслица будет продолжаться и продолжаться! Но мы уже не будем тому свидетелями! У нас не останется даже возможности хотя бы в мыслях своих придать этому смысл! Нас просто не станет, мы будем мертвы, мертвы, мертвы, но так ничего не поймем и не узнаем!

Я уже не смеялся. Я стоял неподвижно и хорошо отдавал отчет своим словам.

Не будет ни судного дня, ни возможности получить хоть какое-то объяснение, ни того возвышенного момента, когда можно исправить все страшные ошибки и устранить ужасные несправедливости!

Ведьмы, сожженные у столбов, никогда не будут отомщены.

Никто и никогда не собирается что-либо объяснять нам.

В тот момент я не просто понял. Я словно увидел все воочию! Изо рта моего вырывался лишь один звук: «О-о-о». Я повторял его снова и снова, все громче и громче… Бутылка выскользнула у меня из пальцев и упала на пол. Сжав голову руками, я, не закрывая рта, продолжал издавать лишь один и тот же звук. Все происходило именно так, как я описывал прежде матери.