Энн Райс - Вампир Лестат

– Иногда, когда я прихожу к ним, – продолжал Мариус, – то замечаю некоторые изменения.

– Что?! Как это?!

– Сущие мелочи, – вновь заговорил он, задумчиво глядя на статуи. Потом протянул руку и дотронулся до ожерелья на шее женщины. – Вот это, например, ей нравится. Вероятно, оно именно то, какое ей нужно. Но было и другое. Его я часто находил сломанным и валяющимся на полу.

– Значит, они могут двигаться?!

– Сначала я думал, что ожерелье просто упало. Но, три раза подняв и починив его, я понял, что все бесполезно. Она либо срывала его с шеи, либо усилием воли заставляла упасть.

Я что-то прошептал в ужасе и вдруг буквально помертвел от страха, что осмелился выругаться в ее присутствии. Мне захотелось немедленно убежать. На ее лице, как в зеркале, отражалось все то, что рисовало мне воображение. Мне показалось, что губы ее изогнулись в улыбке, хотя на самом деле они оставались неподвижными.

– То же самое происходило и с другими украшениями, с теми, на которых, как мне думается, были написаны имена не почитаемых ими божеств. Однажды я принес из церкви вазу, но она оказалась разбитой вдребезги, словно разлетелась на куски от одного их взгляда. Были и другие, не менее поразительные, ситуации.

– Расскажи.

– Иногда, войдя в святилище, я заставал кого-нибудь из них стоящим.

Все это было столь ужасно, что мне захотелось схватить его за руку и силой вытащить отсюда.

– Его я однажды обнаружил в нескольких шагах от стула, – продолжал Мариус, – а в другой раз она стояла возле самой двери.

– Она пыталась выйти? – шепотом спросил я.

– Возможно. – Он задумался. – Однако были времена, когда они с легкостью могли выйти отсюда, если хотели. Ты сам составишь свое мнение, когда услышишь мой рассказ до конца. Всякий раз, когда я находил их не там, где всегда, я возвращал их на место и усаживал, придавая им привычную позу. Это требовало очень больших усилий. Они словно сделаны из упругого камня, если ты можешь представить себе такое. А теперь задумайся: если я обладаю такой силой, какие силы присущи им?

– Ты сказал: если… если хотели. А что, если они испытывают прежние желания, но больше не могут удовлетворить их? Что, если в результате величайших усилий они только и способны, что дойти до двери?

– Мне кажется, при желании она способна вдребезги разнести эту дверь. Уж если я одним усилием воли могу отодвигать засовы, представь себе, на что способна она.

Я смотрел на их холодные отчужденные лица, на слегка впалые щеки и крупные, безмятежно сомкнутые рты.

– А вдруг ты ошибаешься? Что, если они слышат каждое слово из нашего разговора? Что, если сердятся на нас и даже приходят в ярость?

– Я думаю, они нас слышат, – ответил он, накрывая мою руку своей и стараясь меня успокоить, – но уверен, что наши разговоры их совершенно не интересуют. Если бы это было не так, они непременно шевельнулись бы, чтобы показать это.

– Но как ты можешь быть уверен?

– Они совершают множество поступков, требующих величайшей силы. Бывает, например, что я запираю дверцы их шатра, но они тут же отпирают их снова и распахивают настежь. Я знаю, что это делают они, – просто потому, что больше некому. Я оборачиваюсь и вижу их. Тогда я веду их к морю. А перед рассветом, когда я прихожу за ними, они становятся более неповоротливыми и менее гибкими. Мне с трудом удается отвести их на место. Иногда мне кажется, что они поступают так намеренно, чтобы помучить меня, поиграть со мной.

– Не думаю. Они стараются, но не могут.

– Не торопись с выводами, – сказал он. – Приходя в эту комнату, я действительно замечал странные вещи. Кроме того, были еще и события, происходившие в самом начале…

Он вдруг умолк, словно что-то отвлекло его внимание.

– Ты слышишь, о чем они думают? – спросил я, потому что мне почудилось, что он напряженно прислушивается к чему-то.

Он не ответил, лишь продолжал пристально смотреть на статуи. Что-то явно изменилось. Только невероятным усилием воли я удержался от того, чтобы не убежать прочь. Я всмотрелся, но не смог ничего заметить, услышать или почувствовать. Если Мариус немедленно не объяснит мне причину своего странного поведения, я либо закричу, либо разрыдаюсь. Так мне, во всяком случае, казалось.

– Не будь таким нетерпеливым, Лестат, – чуть улыбнувшись, сказал Мариус, по-прежнему пристально глядя на мужчину. – Иногда я слышу кое-что, но это не более чем неясные импульсы, смысла которых я не понимаю. Они только свидетельствуют о их присутствии, ты понимаешь, о чем я говорю.