Стивен Кинг - Тот, кто хочет выжить (сборник)

Нет ответа.

Глаза закрыты.

Рот открыт.

Рука свисает.

За окном заходящее солнце отбрасывало последние красно-золотые лучи сквозь пожухшую листву деревьев.

И вдруг он увидел бабулю – увидел отчетливо и ясно, как может видеть только не испорченный и не замутненный наслоениями прошлого детский глаз. Увидел не здесь, не в постели, но сидящей в белом виниловом кресле. Она тянет к нему руки, а выражение лица одновременно идиотское и торжествующее. Ему вспомнился один из «приступов», когда бабуля вдруг начала выкрикивать какие-то непонятные, словно на иностранном языке, слова: Джиагин! Джиагин! Хастур дегрион! Йос-сот-то!.. И мама тут же отослала их с Бадди на улицу, крикнув: «Пошли отсюда, ЖИВО!» – когда увидела, что брат задержался у коробки в прихожей достать перчатки. Бадди обернулся через плечо, взглянул на мать, и на лице его застыло испуганно-изумленное выражение. Потому что он никогда не слышал, чтоб она так кричала. И оба они выбежали на улицу и стояли во дворе, сунув замерзающие руки в карманы, чтоб согрелись, и думали: что же там сейчас происходит?..

Позднее мама как ни в чем не бывало позвала их к ужину.

(ты лучше других умеешь обращаться с ней, ты знаешь, как заставить ее заткнуться)

Вплоть до сегодняшнего дня Джордж как-то не задумывался всерьез об этих «приступах». Но сейчас, глядя на спящую в столь странной позе бабулю, он вдруг с нарастающей тревогой вспомнил: на следующий день после того «приступа» они узнали, что их соседка, миссис Хархем, умерла ночью во сне.

«Приступы» бабули…

Приступы…

Ведьмы, впав в определенное состояние, способны околдовать людей. Напустить на них порчу. Именно поэтому их и называют ведьмами, верно?.. Ядовитые яблоки. Принцессы, превратившиеся в лягушек. Пряничные домики. Абракадабра. Колдовство…

И тут беспорядочно разбросанные фрагменты головоломки, словно по волшебству, соединились, сложились в голове Джорджа в цельную картину.

Колдовство, подумал он и тихонько застонал.

Так какая же получалась картина? Да, все правильно. Была бабуля. Бабуля и ее книжки ; бабуля, которая почему-то не могла иметь детей, а потом вдруг заимела; бабуля, которую изгнали из церкви , а потом и из города. На картине красовалась его бабуля – желтая, толстая и морщинистая, похожая на жирного слизняка, с беззубым ртом, растянутым в зловещей ухмылке; с потухшими слепыми глазами, которые смотрели так хитро и злобно; а на голове у нее была черная остроконечная шапочка, расшитая серебряными звездами и сверкающими полумесяцами; а у ног вились черные кошки с желтыми, как моча, глазами; и пахло свининой и слепотой, паленой свиной щетиной, тусклыми звездами и оплывшими свечами, свет которых был темен, словно земля, в которую опускают гроб; он слышал слова из старинных книг, и каждое слово падало тяжело, точно камень на крышку гроба, и каждая фраза была точно склеп, воздвигнутый на воняющей горелой кожей бойне, и каждый отрывок из этой книги напоминал некий кошмарный нескончаемый караван из погибших от чумы людей, тела которых везут к месту сожжения… Широко раскрытыми глазами невинного ребенка смотрел он в эту бездну, эту тьму, внезапно разверзшуюся перед ним…

Его бабуля была ведьмой. Как Злая Ведьма из «Волшебника из страны Оз». И вот теперь она умерла. И тот странный захлебывающийся звук, думал Джордж со все нарастающим ужасом… тот захлебывающийся хрипящий звук был… был… агонией.

– Бабуля? – прошептал он, а в голове радостно звенело: Дин-дон, вот ты и сдохла наконец, проклятая ведьма!

Нет ответа. Сложив ладонь лодочкой, он поднес ее ко рту бабули. Дыхания не ощущалось. Ни бриза, ни ветерка, мертвый штиль, паруса опали, под килем ни ряби, ни волны… Постепенно страх его начал проходить. Джордж пытался рассуждать логически. Он вспомнил, как дядя Фред учил его распознавать, есть ли ветер. Надо послюнить палец и поднять его. Он старательно облизал всю ладошку и поднес ее ко рту бабули.

Ничего.

Он уже направился было к телефону звонить доктору Арлиндеру, но вдруг остановился. А что, если он позвонит врачу, а потом выяснится, что бабуля вовсе и не умерла? Нет, надо убедиться окончательно…

Пощупать пульс.

Остановившись в дверях, он с опаской и сомнением взирал на свисающую с кровати руку. Рукав бабулиной ночной рубашки завернулся, и запястье было обнажено. Но что толку? Как-то раз, после визита к врачу, где сестра проверяла его пульс, приложив палец к запястью, Джордж попробовал сделать то же самое дома. Тоже приложил палец, но почему-то ничего не прощупывалось, сколько он ни старался. Судя по тогдашним показателям пальца, его можно было записать в покойники.