Александр Варго - Запертая дверь

…а иногда банник обитал там с женой и детьми…

– Хозяйка?

Он не мог поверить в это. Как? Каким образом? Баня и все, кто внутри, рассыпались в прах на его глазах, а эта… Как она здесь оказалась?

«Спрашиваешь, – подключился голос ведущего-пошляка. – Ты ж, чудак, сам ее выволок из бани. Своими гребаными ручищами».

Все так. Они подменили ее еще в бане. Все кончено, Оли здесь нет.

– Что с тобой, Артем?

Надо же, как похоже. Она говорит точь-в-точь, как и…

– Тварь!

Артем бросился на девушку. Он схватил ее за шею и надавил что было сил. Оля вскинула руки вверх, взметнув сноп брызг.

– Я здесь хозяин!

Он услышал хруст, но продолжал давить до тех пор, пока голова Ольги не погрузилась в воду.

Все. Вот теперь и правда все. Он опустился на колени, а потом сел в лужу, закрыл лицо руками и заплакал. Все кончено.

– Верю, черный дождь не будет на твоем пути, – тихо, сквозь слезы пропел Артем, копируя женский голос.

Потом он засмеялся.

Трупы выносили один за другим. Алексей Полегуев подошел к обезглавленному телу девушки.

– Ее голову так и не нашли? – спросил он.

– Нашли, – ответил худощавый мужчина небольшого роста. – Он ее в бочку на летнем душе закинул.

– Черт! Что с ним такое? Они же его друзья…

– Слушай, Алексей, ты до пенсии будешь удивляться тому, что творят эти мрази?

– Да, до пенсии, а то и до смерти. Я никогда не пойму, зачем они это делают. Грабитель – ладно. Безысходность – жрать нечего, на работу не берут…

– Ты уже оправдываешь грабителей?

– Я не оправдываю, я хотя бы это понимаю. Даже Гришку Семенова могу понять.

– Это тот, который любовника своей сожительницы шампуром проткнул?

– Да. У каждого преступления должен быть мотив. Если его нет, то это патология.

– Ну, так здесь она – патология. Дед его, Федор Тихонов, утопил свою первую жену вон в той луже, где мы бомжа этого нашли. Тогда ничего доказать не смогли, к тому же в крови женщины было столько алкоголя, что она в тарелке с борщом могла утонуть. Да и Федора дома не было. А двенадцать лет назад папаша этого, – полицейский кивнул в сторону дома, – Андрей Тихонов, утопил свою жену на глазах сына. Наследственность…

– К черту наследственность! – взвился Полегуев. – Пацану мозг повредил его папаша, когда утопил мать!

– Вот ты и ему оправдание нашел, – ухмыльнулся худощавый.

– Ничего я не нашел, – отмахнулся Алексей.

– А как тебе такая версия? Его папаша пытался всем запудрить мозги, когда его, как говорится, поймали с поличным. Он и пацана подговорил.

– Ну, ты расскажешь уже? – Алексей раздражался по мелочам редко, но сегодняшнее утро было не из обычных.

– Он сказал, что жену утопил банник. А пацан рассказал, что якобы видел голого старика в кухне в ту ночь, когда его маму утопили.

– Бред. Что за банник? Это что, типа домового, что ли?

– Типа да не типа. Ладно, сказочник, некогда мне тут с тобой. Пойду-ка я этого маньяка допрошу.

Когда худощавый ушел, Алексей посмотрел на соседний дом. Странно, но ему показалось, что, несмотря на непохожесть, дома были будто частями одного целого.

– Что, тезка, домик подбираешь?

К Полегуеву подошел кинолог Алексей. Фамилии он его не знал. Он бы и имени не знал, если бы кинолог каждый раз при встрече с ним не произносил, словно заклинание, слово «тезка». Конечно, вполне возможно, что его зовут Геннадий, и он просто перепутал, но Полегуеву было приятней думать, что его-то имя кинолог знает.

– Витязь, сидеть, – приказал кинолог овчарке у ног и протянул Полегуеву что-то в черных перьях.

Алексей сначала подумал, что это ворона, но кинолог разубедил его.

– Это черная курица.

– И что?

– Странно. Они везде. Эта самая свежая. Похоже, что еще ночью она крепко спала.

Алексей ткнул пальцем в грязные перья.

– И где они? Остальные.

– Да везде. Эту мы нашли вот у этой стены. Тех – у бани…

– Их хоронили?

Кинолог Алексей пожал плечами.

– Похоже, они сказок начитались.

– В каком смысле?

– Ну, чтобы успокоить банника, нужно было под крыльцом бани закопать задушенную черную курицу.

– И что, их правда задушили?

Кинолог снова пожал плечами.

– Глядя на него, – он кивнул на дом, где допрашивали подозреваемого, – я ничему не удивлюсь. Начал с курочек… Слушай, а я его вспомнил. Он в 20-й учился, лет на пять младше. Приехал однажды к нам московский не то зоопарк, не то еще какая живодерня. Повели туда малышню из начальных классов, а нас вроде как надзирателями взяли. Животные там, я тебе скажу, наверняка на невидимых тросах были подвешены. Еле живые. Неприятно, но не так уж чтоб… Так вот эта сопля испугался ленивца. Представляешь? Визжал как недорезанный. Ну, я тоже глянул в вольер. Свалявшаяся шерсть, проплешины, когти, что железнодорожные костыли, и ухмылка. Самой жуткой была ухмылка. Рожа что у обдолбанного наркоши. Неприятно…