Наталья Александрова - Последний ученик да Винчи

Однако такого не может быть, рассудила Маша. «Даная» — большая картина, доступ к ней был открыт. А мадонны Леонардо закрыты прочным стеклом.

В расстроенных чувствах Маша спустилась на первый этаж. Похоже, что сегодня у нее неудачный день. Тут ее обогнали две музейные дамы, одну Машу узнала сразу. Это была та самая, что стояла у входа в зал Леонардо и отгоняла посетителей.

— Вы только подумайте! — возмущалась дама звучным контральто. — Вы только послушайте! У меня законный выходной, и вдруг звонит утром сам Лютостанский и говорит, мол, Аглая Степановна, срочно выходите на работу! На вас вся надежда! Я: что случилось, что за пожар? Не пожар, говорит, а хуже, пожар потушить можно, а с этим уж и не знаю, что делать. Я говорю — сегодня же Птицына дежурит в зале Леонардо. А он мне — Вере, говорит, Львовне внезапно стало плохо, я ее отпустил, так что будьте любезны… Пользуется тем, что я близко живу! И тем, что характер у меня безотказный!

— Ужас! — поддакнула сослуживица.

Дамы скрылись за дверью туалета, а Маша вышла на улицу и повернула на набережную. У нее созрел план.

Стало быть, служительнице Вере Львовне Птицыной внезапно стало плохо. Отчего? Да оттого, что она увидела, что случилось с одной из картин. Если бы не видела, не заболела бы. Не зря говорят, что все болезни от стресса. Стало быть, у нее можно узнать, что же там случилось. Нужно только выяснить адрес старушки. Но с этим проблем не будет. Тут Маша в своей стихии. Недаром даже Виталий Борисыч признает, что в таких случаях с Машей трудно тягаться.

Маша быстро добежала до служебного входа. Там висела большая доска с объявлениями. Государственному Эрмитажу, как и всякой большой конторе, срочно требовались уборщицы, ночные дежурные, электрики, слесарь-сантехник и дворник на неполный рабочий день. Ниже было написано, чтобы желающие обращались в отдел кадров по такому-то телефону.

Маша аккуратно списала номер и побежала к своей машине. Там она набрала номер отдела кадров и представилась работником налоговой инспекции. Ей срочно требовались координаты сотрудницы Птицыной В. Л., потому что у нее в налоговой декларации за прошедший год обнаружился непорядок. Не прошло и пяти минут, как ей дали адрес. Вера Львовна жила рядом, на Миллионной. Маша решила не звонить, а нагрянуть прямо домой. Вряд ли Вера Львовна проговорится по телефону, а при встрече, вполне возможно, Маше удастся из нее кое-что вытянуть.

Объехав площадь стороной, она остановила машину на Миллионной. Нужный дом находился почти напротив знаменитых атлантов. Полюбовавшись на мускулистых гигантов из черного камня, поддерживающих своды Нового Эрмитажа, Маша свернула в подворотню. Красота тут же кончилась. Перед Машей был обычный, до предела запущенный петербургский двор. Она поднялась по выщербленным ступеням и нажала кнопку одного из звонков нужной квартиры. Разумеется, Вера Львовна жила в коммуналке. Открыл Маше мальчик лет десяти и махнул рукой куда-то влево — дома, дескать, стучите громче.

Маша постучала и осторожно повернула ручку, поскольку никто не отозвался. Комната оказалась большая и светлая, с высокими потолками и красивым полукруглым окном. На широком подоконнике теснились комнатные цветы. В остальном обстановка была бедноватая. Но чисто и нет особого хлама.

— Вера Львовна! — окликнула Маша, не найдя хозяйки в обозримом пространстве. — Вы дома?

В ответ раздался приглушенный стон. Маша огляделась и обнаружила в углу старую шелковую ширму. Когда-то на ней были вышиты райские птицы и диковинные цветы, теперь же все просматривалось с трудом. За ширмой стояла кровать с никелированными шарами. На кровати прямо поверх кружевного покрывала лежала маленькая старушка. Пахло лекарствами.

Почувствовав рядом чужого человека, старушка пошевелилась и открыла воспаленные глаза.

— Вера Львовна, вы меня слышите? — наклонилась к ней Маша. — Что с вами случилось? Вам плохо?

Впрочем, и так было ясно, что старухе плохо. Волосы ее разметались по подушке, щеки пылали.

— Монстр… — бормотала она. — Ужасный монстр… чудовище…

«Бредит», — поняла Маша.

— Вера Львовна, очнитесь! — Она осмелилась потрясти старуху за плечо, потом обтерла покрытое испариной лицо тут же валявшимся полотенцем. Старуха шире открыла глаза, в них появилось осознанное выражение.

— Там пузырек… — прошелестела она, — тридцать капель…

Маша нашла на тумбочке пузырек и накапала лекарство. Вера Львовна выпила и немного пришла в себя.