Надя Яр - Доктор Блютгейер

Разношенные домашние туфли тихо шаркают по камням. Доктор Блютгейер подносит Исцеление моему соседу слева. Летом наш Добрый Доктор всегда выходит в город в своих любимых домашних туфлях: ведь этот город — его дом, здоровый, чистый, светлый дом, и все мы — любящие, благодарные домочадцы. Никакие болезни нам здесь не страшны, и у нас нет ни врачей, ни тем более целителей-шарлатанов, злонамеренных распространителей хада. Нам они не нужны. Кто станет страшиться обычных болезней, когда ему каждое воскресенье дарят лекарство от хада? Я крепко сжимаю верные вилы и готовлюсь принять Исцеление.

Вилы волнуются в моей руке. Они стары, их рукоять не так крепка, как раньше, однако расстаться с ними невозможно. В ночь великого мятежа эти вилы помогли спасти самую драгоценную в мире жизнь. Мятеж вспыхнул за одну ночь, мы даже глазом моргнуть не успели. Ведь хад не дремал! Доктор Блютгейер объявил ему войну, изгнал из города и заткнул все щели, через которые хад мог бы просочиться назад. Тогда непримиримый, невидимый враг ударил открыто и разом вырвал половину города из ладоней Врача. Он вырвал бы нас всех, а самого Доктора бы убил, если бы не наша расторопность.

Хад действовал руками верных ему людей. Рассадником заразы и источником многоголового предательства был писарь самого Доктора Блютгейера, Люгер. Этот завистливый злобный козёл решил устранить Доброго Доктора и занять его место. Люгер был явственно одержим хадом. Каждый здоровый человек на его месте бы вспомнил, что не владеет тайной Исцеления и не сможет делать всепобеждающее лекарство из хлеба, как его делает Доктор Блютгейер. Люгер не мог этого не сознавать, но это не помешало ему, ослеплённому жаждой власти, просто-напросто обмануть народ. Он не стал говорить, будто бы хада нет. Эту волынку заводили многие одержимые, начиная с бабки Миранды, и к моменту мятежа каждый мало-мальски трезвый человек сразу распознавал в таких вралях орудия хада. Люгер учёл всё это и проявил истинно хадову изворотливость: он не только облил Доброго Доктора вёдрами лжи вроде той, что хад впервые вложил в уста безумной бабке Миранды, но и сумел убедить людей, что они сами могут делать лекарство от хада, если будут перед едой читать над хлебом простенькую молитву Богу. Эту молитву сочинил сам Люгер. Глупость людей даёт представление о безбрежности океанов: Люгеру поверил каждый второй.

Восстание охватило три четверти города. Достаточно мне начать вспоминать, и ужасная ночь мятежа разворачивается и оживает в памяти. Город в ту ночь пылал, как не пылал ещё никогда, как будто горящие души всех сожжённых на площади чёрных зверей вырвались из призрака костра и бросились выполнять свою последнюю миссию. Я гоню их, в отчаянии трясу головой, и прошлое во мне взрывается, как головешка. Осколки вот: в ночи стоит густой и чёрный дым, и лентой режет воздух вой, и где-то бесконечно жуткий гул, который становится ещё хуже, когда я понимаю: это голос толпы; трупы наших товарищей, голые, оскоплённые, с выпущенными кишками, висящие на заборах, на фонарях, надетые на собственные вилы; вилы, вилы пляшут в моих руках, упрямо делая свою работу. И я зверею от запаха крови.

Город спасло упрямство. Мы отстояли улицу, район, а утром — мои вилы давно уже затупились — подоспела подмога. Обьединённые отряды ловцов ударили в спину мятежникам и отбили центральную площадь, когда над нею разнёсся крик:

— Они поймали его! Мятежники его поймали!

Мы еле успели, но всё же успели — ведь нас вела великая любовь, верность и благодарность. И мы разбили мятежников, мы прошли сквозь них по коридорам ратуши легко, как режут масло раскалённые ножи. Вокруг нас кипела мятежная кровь. Одной рукой сжимая вилы, а другой топор, я в считанные мгновенья раскроил немало пустых голов и выпустил не одну кучу гнилых кишок. Когда мы ворвались в зал суда, эти скоты уже раздели Доброго Доктора и собирались повесить его на крюке от люстры. Бедный Доктор Блютгейер! Нагой и бледный, как мертвец, он смиренно стоял на коленях и голосил:

— Я не буду! Я никогда не буду!..

В этот момент он увидел меня и моих верных товарищей, и для нас не может быть награды выше, чем радость, сверкнувшая в тот миг в его глазах. Я подмигнул ему, метнул топор и раскроил череп парню, который как раз вязал для Доктора петлю.

Мы спасли Доброго Доктора, однако вреда было уже не поправить. Мятежники во главе с Люгером удержали всю северную часть города, включая городские сады и подходы к реке. С той самой хадовой ночи наш город, целостный когда-то под сладкой сенью Докторовых рук, разрезан надвое уродливой стеной, на которой дежурят отряды Люгеровых мятежников. Доктор Блютгейер часто в глубокой печали напоминает нам, что за стеною царит ужас перед хадом, болезнь, беззаконие и обман. Что там свободно разгуливают чёрные звери, кошки и псы. Я не просто верю, а точно знаю, что Доктор прав. Однажды я залез на высокую яблоню и собственными глазами видел на той стороне стены чёрную кошку с белой передней лапой. Она спала в тени живой изгороди, а рядом под присмотром няньки играли дети…