Олег Зарицкий: Цена желаний

Промозглый ветер с дождём и вечерняя темнота разогнали всех прохожих на улицах. В ярко освещённую и тёплую аптеку вошла босая женщина с растрёпанными длинными волосами, в коричневом плаще, накинутом поверх белой ночной рубашки. Она вся дрожала. В аптеке был всего один посетитель – пожилой, щупленький мужчина. Толстая, высокая аптекарша с красными волосами, видимо приняла её за наркоманку и раздражённо крикнула: - Метадон только по рецепту. Уходите отсюда. - Помогите, мне, пожалуйста, - прошептала женщина. – Помогите! Мужчина посмотрел на её ноги. По ним текла кровь и быстро растекалась тёмно-красной лужицей. Подол её ночной рубашки был весь красный. Опустив голову и увидев под собой лужу крови, женщина потеряла сознание и упала на пол…

Скорая привезла её в один из Херсонских роддомов. Пульс у женщины почти не прощупывался. - Кровотечение началось ещё до вашего приезда? – спросила молоденькая медсестра у врача скорой, когда женщину переложили на каталку. – Где её документы? Как фамилия? - Да, до приезда. А документов нет и фамилии я не знаю, - врач замялся. – Сказали, что она зашла в аптеку и потеряла сознание. Пока санитары везли женщину в операционную, медсестра осмотрела карманы плаща. Там был украинский паспорт.

В операционной её сразу подключили пульсоксиметр и аппарат искусственного дыхания.

- У плода гипоксия, - определила хирург.- Состояние тяжёлое. - Сердцебиение плода шестьдесят, пятьдесят восемь, семь, продолжает падать, - отсчитывала пульс не рождённого младенца медсестра. - Отслойка плаценты. Нужно срочно извлекать ребёнка! – скомандовала хирург. Когда тельце окровавленного младенца достали из чрева матери, ни она, ни мальчик не дышали. - У плода пульса нет. Мы их потеряли, - констатировала хирург. Мёртвому ребёнку перерезали пуповину и положили на стол рядом с матерью. Обоих накрыли простынёй. - Смерть роженицы и плода наступила 18 ноября в 22.13, - диктовала хирург, а медсестра записывала в операционный журнал.

– В резуль…

- Уа-Уа-Уа, - тишину операционной разорвал громкий крик младенца. - Он жив, - радостно вскочила медсестра и откинула простыню.

- Но этого не может быть! – удивилась хирург.

– Его сердце не билось более десяти минут! Так родился Димитрий.

Я прошёл обследование и первый курс лечения в одном из онкологических институтов Москвы. В день, когда были готовы последние заключения и анализы, медсестра принесла в мою палату лекарство и завтрак. - Вас просил зайти Станислав Борисович, - сказала она. Проглотив таблетки, запил и надевая куртку, вышел из палаты. Кабинет профессора был совсем рядом. На двери висела табличка с его регалиями. Я постучал и сразу вошёл. Профессор Вяземский, сидел за своим столом и что-то быстро писал. Это был высокий, седовласый мужчина с тонкими чертами лица. За его спиной, на стене висели многочисленные доказательства профессиональных достижений в золочёных рамочках. - Да, проходите, - он увидел меня и жестом указал на стул, напротив. Что-то дописал и, сняв очки, так пристально посмотрел мне прямо в глаза, как будто готовил к чему-то. Внутри всё сжалось. По взгляду профессора я понял – результаты анализов его не порадовали. Не смотря на то, что морально готовился к подобному разговору, но его слова прозвучали как приговор.

- К сожалению, Пал Сергеич, чуда не произошло, - он явно сопереживал мне и нервно теребил кончик своего носа, хотя подобные вещи говорил своим пациентам, наверное ежедневно. – Мы смогли остановить рост опухоли, инвазию в прилежащие ткани и не допустили метастазирования, но это лишь временный эффект, пока вы поддерживаете необходимую дозу препарата в организме. Но препарат убивает вашу печень.

Как не готовил себя к подобному, всё равно слова профессора прозвучали как приговор. Всё тело закололо иголками , а в голове зазвенели слова – чуда не произошло, чуда не произошло. Если бы не сидел, то мог бы и упасть на мгновенно ослабевших ногах. Странно, всегда считал себя сильным человеком. Даже думал, что не боюсь смерти, а оказалось – боюсь и очень сильно. До дрожи в ногах. До немеющего языка и паники, которая мгновенно охватило меня. Но чтобы не опозориться перед профессором, попытался взять себя в руки и как можно более спокойнее спросить: