Александр Болвачев: Чердак

— Ну, так ты, может, расскажешь, откуда у тебя вещи моей жены? — тихо спросил Игорь у Аглаи.

— Расскажу, Игорь, только в рассказ мой ты вряд ли сможешь поверить, — еле выговаривая слова, ответила Аглая.

— Ну, ты рассказывай, не торопись, я никуда уже не спешу.

Игорь встал из-за стола, налил из ведра воды и дал Аглае напиться.

Старушка выпила воду и медленно начала свой рассказ:

— Все началось в 1941, когда нашу деревню оккупировали немцы. Много народу тогда расстреляли, а часть выстроили в ряд, и важный офицер, обходя ряды, выбирал людей. Мы не понимали, для чего они были нужны, но были почти уверены, что на расстрел. Меня и мою мать тоже вывели из строя. Я безумно испугалась тогда и прижалась к матери. Мне тогда было 14 лет. Но вместо расстрела нас погрузили в грузовик и привезли в какой-то лагерь. Лагерь был небольшой, по центру стояло здание в форме купола, а по четырем углам стояли двухэтажные бараки. Вся эта территория была обнесена забором и колючей проволокой. Было много немцев с собаками.

Нас выгрузили из автомобиля, выстроили, и один из немцев, который очень хорошо говорил по-русски, объяснил нам, что его зовут доктор Хайнц, и что с нами будут обращаться хорошо, если мы будем следовать его указаниям. Также сказал, что в любое время и по любым вопросам обращаться только к нему.

Потом всю нашу группу провели в одноэтажное белое здание, там была женщина в гардеробе, она выдавала нам чистую одежду. Размер ей говорили другие две немки, которые обмеривали каждого, кто подходил к гардеробу.

Одеждой была белая хлопковая пижама, на которой на уровне груди был вышит номер. Мой был 0145. Помимо одежды нам еще выдали чистое нижнее белье и чистые полотенца.

Позже, уже в бараках, нам показали, где душевые и туалетные принадлежности — мыло и зубные щетки с порошком. Мы все приняли душ, переоделись и по ретранслятору передали, что в 19 часов будет сбор у барака.

На сборе я осмотрела тех людей, которые были в моей группе, — там были старики, взрослые, младенцы, дети разных лет и даже пара беременных женщин. И нам всем было страшно. Всего нас было около 100 человек, а может, и больше.

Перед строем тот же доктор Хайнц сказал нам, что мы должны соблюдать элементарные условия гигиены и принимать душ каждый день, не говоря уж о чистке зубов и стирке нижнего белья. Одежду мы сдавали в прачечную каждую неделю.

Примерно через 2 дня по ретранслятору нам приказали собраться в очередь по номерам перед входом в главное здание — это то, которое было похоже на купол. Мы собрались, я была 145-ой. Причем люди туда заходили, но обратно никто не выходил. В очереди началось волнение, кто-то плакал, кто-то молился, мне было очень страшно, я искала глазами маму. Когда подошла моя очередь, я открыла дверь и увидела абсолютно белую чистую лабораторию с какими-то датчиками, странными железными приборами и множеством всяких пробирок, в общем, все не описать.

Молодая девушка в белом халате взяла меня под руку и посадила на стул, стоявший перед столом, за ним сидела женщина тоже в белом халате. Эта женщина достала анкету и с легким акцентом стала задавать мне вопросы: откуда я, сколько мне лет, чем болела, чем болели родственники и т. д. Потом первая девушка попросила меня закатить рукав и, взяв шприц, что-то вколола мне в вену, сказав, что это прививка.

А вывели меня оттуда с другой стороны здания, и я спокойно пошла в барак.

Потом я нашла маму, ее номер был 0178. Мы спокойно гуляли по территории лагеря, болтали. Но когда наступал 21 час, мы все должны были быть в своих бараках.

Там мы прожили 3 года. Ничего особенного не происходило, нас кормили 3 раза в день. Иногда вывозили на какие-нибудь сельхозработы — окучить, полить и прочее. Только раз в полгода нам делали ту самую прививку, после которой, кстати, я ничего особенного в себе не чувствовала.

В 1944 году нас, как обычно, собрали на утреннее построение, и доктор Хайнц сказал, что мы переезжаем, и чтобы к 14 часам все были готовы. В указанное время нас погрузили в грузовики и куда-то повезли, ехали мы недолго. Помимо людей, в машину погрузили стальные ящики, и я слышала, как Хайнц сказал офицеру, что он головой отвечает за них.

Но доехать нам не удалось — машина подорвалась на мине. Несколько людей погибло, кого-то ранило. Мы с мамой остались целы, но были растеряны, не знали, что делать и куда бежать. Тут-то я и вспомнила про ящики. Я решила, что там что-то очень ценное и стала их искать. Мы нашли два ящика: один легкий, а второй наоборот тяжелый. Мы с мамой взяли эти ящики и оттащили в лес. Там, отдышавшись, мы их закопали, сделали отметку на дереве — повязали платок. Ночь пришлось переждать в лесу.