Виктор Песиголовец - Деяния ангелов

Помимо воли я бросился к Инге, схватил за руку и крепко сжал.

— Ты же только вчера вернулась оттуда?! Что случилось на этот раз? Какие теперь нужны бланки?

Она резким рывком высвободила свою руку и покачала головой:

— Ты не понял, Ванечка! Я уезжаю насовсем!

— Как?!

Мой вид, наверно, показался Инге смешным — она обнажила свои белые зубки в веселой улыбке. Несколько секунд потопталась на месте, затем, вернувшись в кухню, уже оттуда громко спросила:

— А почему ты так удивляешься, Ванечка? — в ее глазах все еще искрился смех. — Я же тебе говорила, что рано или поздно я и Вива будем вынуждены уехать, мы ведь не местные. Помнишь?

— Помню… — прошептал я, проглотив горький ком, подступивший к горлу. — Но ведь ты вчера еще не собиралась… Ты не говорила, что…

— Миленький мой! — воскликнула Инга, оборвав меня на полуслове. — Конечно, не говорила! Потому что не хотела портить вчерашний вечер. Разве он получился бы таким славным, знай ты, что уже завтра мы расстанемся навсегда?

С минуту я стоял, широко открыв рот, и не мог произнести ни слова. Но потом напряг силы и все-таки обуздал эмоции. Подошел к окну, закурил.

— А как же твоя работа? — произнес я сдавленно.

— Я потому и уезжаю, Ванечка, что моя работа закончена! — Инга с явным любопытством наблюдала за мной. — Все, что от меня требовалось, выполнено. Мне здесь больше делать нечего!

Отвернувшись к окну, я некоторое время молча курил. Затем сунул бычок в горшок с бегонией, стоявший на подоконнике, подошел к дверному косяку, оперся на него плечом и с горечью вымолвил:

— Я так привык к тебе… — меня бил озноб, и мой голос дрожал, как, впрочем, и руки.

— Я тоже привыкла! — она постукивала ложечкой по краям чашки — размешивала сахар. — Но все когда-нибудь заканчивается. Прими это как данность. Таков закон жизни!

Медленно ступая, — ноги вдруг стали ватными, — я вышел в прихожую. Обул свои ботинки и, не говоря больше ни слова, покинул квартиру. Инга проводила меня молчаливым взглядом.

Как пьяный, брел я по тротуару к своей машине. Подошел, открыл дверцу и, опустив голову, застыл в тягостном раздумье. Что за метаморфоза произошла с женщиной, которая еще вчера клялась мне в любви! Неужели это было притворство? Но зачем, ради чего? Ответа найти я не мог.

Сел в «Хонду», повернул ключ зажигания и только успел тронуться с места, как в кармане запиликал «мобильный».

Звонила Инга!

— Ванечка, ты как-то так нехорошо ушел… — ее голос показался мне грустным. — В общем, прости меня, и спасибо за все… Я буду тебя вспоминать!

— Инга, в каком часу ты уезжаешь? — прокричал я.

— Ванечка, не нужно меня провожать! — попросила она. — Не нужно! К чему эти проводы?

Совершенно разбитый, морально сломленный и уставший, я поехал домой.

Как доехал — не помню.

Бросил машину у подъезда и, забыв о лифте, полез по лестнице на свой этаж.

Дома никого не было: жена еще не вернулась с работы, сын, как всегда, пропадал у кого-то из своих приятелей.

Я выкурил на кухне несколько сигарет, принял две таблетки снотворного, потом прошел в свою комнату и, не раздеваясь, упал на кровать. Только уснуть так и не смог, просто лежал и изо всех сил старался не впустить в свое сознание ни одной мысли. Не сразу, но мне это все-таки удалось.

…А вечером позвонила Настя и сбивчиво сообщила, что два часа назад умер Алексей.

— Он пришел с работы, сел за стол и вдруг стал заваливаться на бок, — рассказывала она, рыдая в трубку. — Я подбежала — Алешка хватает ртом воздух, хочет что-то сказать… Но так ничего и не сказал…

Слушая безутешную вдову, я плакал.

Жена стояла позади меня и что-то говорила. Наверно, это были слова утешения. Их смысл до моего сознания не доходил…

Медленно тянулись дни за днями. Закончился год, начался новый…

Первые две недели без Вивы и Инги были самыми трудными. Я плохо ел и плохо спал, совершенно перестал интересоваться мировыми и местными новостями и даже делами своих родных. Здорово запустил работу, и, чтобы не доводить дело до скандала, подал заявление об уходе. Потом, чуть оклемавшись, устроился в редакцию местной газеты корреспондентом.

Не сразу, но мне все-таки удалось вернуться к привычной жизни. Я снова начал общаться с друзьями, участвовать в различных мероприятиях, устраиваемых для работников средств массовой информации, и даже завел себе молодую любовницу. Иногда, забывшись, я называю ее то Ингой, то Вивой, хотя она совершенно не похожа ни на одну, ни на другую. Обычная девушка, типичная провинциальная неудачница, но, к счастью, без особых амбиций и комплекса неполноценности.