Виталий Вавикин - Вендари. Книга первая

Дарла остановилась возле своего дома. Нет. Она остановилась возле дома, где когда-то жила одна из ее прежних личностей. Теперь ее дом был там, где был дом Эмилиана. Рядом с ним. Вместе с ним. Пока не закончится ее время. Дарла выключила зажигание, вышла из машины. Входная дверь была не заперта. Дарла вошла в дом. Запахи, шорохи, тени, чужие мысли, которые совершенно не хочется слышать. Особенно сейчас. Просто лечь в кровать и заснуть. Она и так уже знает все, что было в жизни ее отчима и ее матери.

Дарла прошла в свою комнату, зашторила окна, разделась. Кофта была залита кровью. Волосы слиплись от крови. Бросить одежду в стирку, принять душ. Зеркало. Это проклятое запотевшее зеркало, которое будет показывать ей, словно песочные часы, как жизнь утекает из тела. Теперь и каждый последующий день. Дарла закрыла глаза и долго неподвижно стояла перед зеркалом, боясь посмотреть на свое отражение. Но страхи не оправдались. Воображение рисовало, что она уже стала сорокалетней старухой, морщинистой, дряблой, но в действительности лицо выглядело лишь немного усталым, если не считать седых прядей в волосах да морщин в уголках глаз. Кровь Эмилиана спасала ее, продлевала ее изменившуюся жизнь.

В окно ванной комнаты Дарла увидела рассвет. Если бы только она не боялась солнца, тогда можно было бы отправиться на поиски новой пищи для Эмилиана. Чем больше он ест, тем сильнее он становится. Чем сильнее он становится, тем чаще она может питаться сама его кровью.

Дарла легла в кровать, укрылась с головой одеялом, надеясь, что так лучи солнца не доберутся до нее, если им удастся преодолеть защиту плотных штор. Где-то в доме проснулась мать. Дарла услышала сначала шорох, затем ее мысли, скованные пеленой сна. Эти шорохи разбудили отчима. Дарла зажмурилась, но его мысли потекли в ее сознание сплошным потоком, которому невозможно было противиться. Мелочи жизни, ремонт машины, покраска крыльца, обиды на дочь женщины, с которой он живет – обиды на Дарлу, на ее поведение, разговоры с коллегами по работе, покупка антиперспирантов, пена для бритья, проблема выпадающих волос, утренняя эрекция, близость женского тела… Горячего женского тела. Дарла зажмурилась сильнее. Чувствовать отчима. Чувствовать свою мать. Проживать их жизни. Утренний секс глазами мужчины. Утренний секс глазами женщины. Поток ненужной информации, чувств, желаний, потребностей. Так странно – брать и отдавать одновременно. Так противно. Дарла стиснула зубы, чтобы сдержать стон отчаяния. Нет, она не хочет это слышать. Не хочет чувствовать. Не хочет знать. Она представит себя маленькой девочкой, которая бежит по поляне цветов прочь от преследующих ее чужих мыслей и чувств: от этого утреннего секса, когда воображение еще цепляется за обрывки снов и можно представлять себе все, что угодно… Мать тихо стонет. Отчим ласкает ее грудь. Они лежат на боку, словно два скрюченных червяка, сросшихся где-то посередине. И от этого не сбежать. Можно лишь принять это, впустить в себя. Теперь заглянуть этим чужим мыслям в глаза и велеть им убраться из головы.

Дарла почувствовала, как мир вокруг стихает, испугалась, что утратила свою способность, попыталась вернуть чужие мысли, позвать их. Комната наполнилась мускусным запахом. В фантазиях отчима ничего нет. Он проснулся и уже почти закончил. Мать все еще дремлет, всегда дремлет, когда это происходит в столь ранний час. Дарла снова велела чужим мыслям убираться. Тишина. Теперь вернуться. Мужские руки сжимают женские бедра. Ее бедра. Ее руки. Отчим стонет. Кульминация близка. Еще одно мгновение и…

– Прочь, – тихо сказала чужим мыслям Дарла. Тишина.

Теперь лечь на бок и попытаться заснуть. Чуть позже мать будет звать ее завтракать. Сказать, что не голодна. Сказать, что не спала почти всю ночь.

– Снова была со своим парнем?

– А если и да, что с того?

– Да нет. Ничего.

Мать уйдет, оставив ее в покое. Отчим уйдет. Дом опустеет. Останется лишь монолитная река, которая будет течь в сознании куда-то в даль: незримую, бесконечную, добраться до которой у Дарлы не хватит времени. Ни у кого не хватит времени. Хотя там, вдали, все равно ничего нет. Лишь пустота, которая дала начало всему сущему в мире, и в которую когда-нибудь этот мир превратится вновь. Но пока река жизни продолжает течь, и это главное. Пока можно идти рядом с ней, поднимая сандалиями придорожную пыль или сбивая босыми ногами предрассветную росу с травы, которая стелется вдоль дороги, покрывая пологие берега. Невозможно лишь остановиться. Да и нет такого желания.