Хелен Уэкер - Голем и джинн

Иегуде Шальману недавно исполнилось девяносто три года. Никто не догадывался об его истинном возрасте, потому что выглядел он не больше чем на семьдесят, а при желании мог показаться еще моложе. Дожить до столь преклонных лет ему помогли опасные и тайные знания, недюжинный ум и, главное, великий страх смерти, преследовавший его с самой юности. Он знал, конечно, что рано или поздно ангел смерти явится за ним, раскроет Книгу жизни и смерти и заставит Иегуду выслушать список его грехов. Потом ворота распахнутся, и он полетит прямо в пламя геенны, где будет по заслугам наказан за каждое свое злодеяние. А злодеяний этих накопилось в его жизни немало.

И потому каждую минуту, свободную от продажи приворотных зелий глупым деревенским девкам или не оставляющих следов ядов измученным женам, Шальман посвящал одной цели: как можно дольше отодвинуть встречу с ангелом с его книгой. Он был человеком практическим, не склонным к пустым размышлениям, и сам удивлялся тому, как часто его мысли обращались к незадачливому торговцу мебелью.

Не всегда Иегуда Шальман вел такую жизнь, как теперь.

Когда-то раввины считали его своим лучшим учеником. Он вгрызался в учебу так, словно только для этого и был рожден. К пятнадцати годам он умел завести в тупик любого своего наставника и так искусно распутывал хитросплетения Талмуда, что учителя сами не замечали, как начинали оспаривать ту самую позицию, в которую только что свято верили. С гибкостью и силой ума юноши могло сравниться только его благочестие и преданность Богу, до того неистовая, что остальные ученики казались рядом с ним завзятыми еретиками. Не раз и не два его учителя шептали друг другу в ночной тиши, что, возможно, ждать пришествия мессии осталось не так уж долго.

Из него хотели поскорее вырастить раввина. Родители Иегуды были счастливы; бедные, как самые последние крестьяне, они отказывали себе во всем, чтобы дать сыну образование. В совете раввинов спорили, как поступить с юношей дальше. Будет ли он максимально полезен своему народу, если возглавит общину? Или его следует направить в университет, где он будет обучать новое поколение?

За несколько недель до посвящения Иегуде Шальману приснился сон.

Он шел по усыпанной каменными обломками тропе, бегущей по бесприютной серой пустыне. Далеко-далеко впереди маячила безликая стена высотой до неба, закрывающая весь горизонт. Он устал и с трудом переставлял сбитые в кровь ноги, но в том месте, где тропа встречалась со стеной, Иегуда вскоре разглядел маленькую дверцу размером не больше человеческого роста. Исполненный странной, пугающей радости, остаток пути он проделал бегом.

Достигнув дверцы, он остановился и заглянул внутрь. То, что лежало за ней, было окутано густым туманом. Он прикоснулся к стене, она оказалась холодной как лед. Обернувшись, Иегуда увидел, что и тропинка, по которой он пришел, теперь до самых его ног скрыта туманом. Во всем мироздании остались только стена, дверь в стене и он сам.

Иегуда шагнул внутрь.

Туман рассеялся, а стена исчезла. Он стоял на лугу посреди зеленого разнотравья. Солнце проливало на него с неба потоки тепла. Густой воздух пах землей и цветами. Неизвестное прежде ощущение глубокого мира наполнило Иегуду.

На краю луга под лучами солнца золотилась небольшая рощица. Он знал, что среди деревьев стоит кто-то невидимый и ждет его. Исполненный радости, он шагнул вперед.

В то же мгновение небо почернело, как во время грозы. Иегуда почувствовал, как кто-то схватил и поднял его. А в голове раздался голос: «Тебе здесь не место».

Луг и роща исчезли, его больше не держали, он падал… падал…

А потом опять очутился на тропе и стоял на четвереньках среди каменных обломков. Все стало как прежде, только впереди больше не было ни стены, никакой другой цели — только камни и пустыня до самого горизонта, без надежды на отдых или хотя бы передышку.

Иегуда Шальман проснулся в полной темноте, твердо зная, что проклят.

Когда он сказал своим учителям, что уходит и никогда не станет раввином, они рыдали по нему, как по мертвому. Они умоляли объяснить, что заставило такого блестящего ученика отказаться от своего предназначения. Но он ничего не объяснял и никому не рассказал о своем сне, потому что знал: они начнут уговаривать его и рассказывать сказки о демонах, морочащих головы праведникам фальшивыми пророчествами. Он сам точно знал, что все приснившееся ему — правда, он только не понимал почему.