Сергей Фокин - Ночь перед Рождеством 2020

Чёрт появился с негромким кашлем, когда Оксана, стоя перед зеркалом, примеряла поверх тонкой ночной сорочки своё самое красивое платье.

— Ещё бы в баню пробрался, негодник! — погрозила ему пальцем девушка.

— Я там бываю частенько, — ухмыльнулся гость.

— Ты? — возмутилась она. — Это когда, позволь спросить?

— Третьего дня, например…Кто же мне может запретить, душа моя?

— Бесстыдник окаянный!.. И сколько раз я просила тебя не называть меня «своей душой»! Забыл?

— Прости. Не жизнь, а суета. О главном даже забываешь.

— О чём же это?.. Помоги-ка, если пришёл! — Оксана повернулась к чёрту спиной, и тот ловко застегнул ей на платье молнию.

— Всё о том же, о личной жизни. Нет её у меня, — посетовал чёрт.

— У кого же она есть?

— Вот я к тому и говорю! Может быть, подумаем об этом вдвоём? — Гость ловко встал так, чтобы, глядя в зеркало, девушка видела и его.

— Это в каком смысле? — удивилась она.

— Ну, что же тут непонятного. Я молод… по нашим меркам. Здоровьем не обижен. Могу дать женщине всего, что ей захочется, даже с избытком. Денег, любви…

— Ты серьёзно? — хохотнула Оксана. — Не смеши меня. Ты же страшный!

— Я могу стать таким красивым, что у тебя душа уйдёт в пятки.

— Красавцы бывают только в старых журналах, — отмахнулась руками она. — Да мне особенно и не нужен красавец. Был бы он таким… понимаешь… вот таким! — Она развела руки вширь.

— Толстым, что ли? — недоверчиво фыркнул чёрт.

— Да нет! Мужественным!.. Как кузнец Никола, например.

— Тебе нравится кузнец?! — возмутился гость. — Этот неотёсанный болван с бычьей шеей? Да его руками не девку мять, а баклуши в щепу ломать!

— Зато от него за версту веет мужчиной! — мечтательно взглянув в окно, вступилась за Николу Оксана. — Этакий богатырь! Как в былине, понимаешь?

— Красавица и чудовище! — Чёрт мелко затрясся от смеха.

— Никакое он не чудовище! Лицо у него открытое, для парня очень даже ничего…

— Гм… — Гость на мгновение задумался, потом глаза его недобро блеснули. — И давно ты об этом задумалась, милочка?

— Нет, — после небольшой заминки ответила девушка. — Только вчера. Родители говорят: ищи пару, мы же не вечные. Найду, нарожаю детей — старикам в радость. Будет им кому стакан воды подать, если слягут.

— Тебе ли с твоим лицом и фигурою на кузнеца обращать внимания! Он же грязный ходит, как…как трубочист! Стань моей, и я сделаю так, что твои родители будут жить в здравии ещё много лет. А хочешь перебраться в город — можно и туда, у меня всюду связи.

Оксана только отмахнулась, смеясь. Обиделся чёрт, зашипел про себя. Как на грех, оставалась ему последняя ночь бродить по земле, сбивать людей с пути истинного. Потом на целых двенадцать дней будет изгнан он в свою преисподнюю для лечения телесных и душевных ран. А за двенадцать дней может столько всего произойти! Без надзора-то…

Хочешь не хочешь, коли вознамерился получить в любовницы лучшую девку на селе, приходится из шкуры лезть, а своего добиваться. Такой добычей он мог бы переплюнуть в этом году всех других бесов. Уважение в преисподней многого стоит. Хотя бы взять те же льготы на кредитование денег и чудес…

«Ну, кузнец, берегись! Сотру я тебя в порошок!» — подумал чёрт, и поспешил распрощаться с Оксаной, обещав непременно свидеться с нею перед рассветом.

Мысли расправиться с кузнецом он поддался тем более охотно, что знал: вёл Никола ненавистный нечистому праведный образ жизни. Такого извести — настоящий подвиг для любого беса.

Отправился чёрт прямиком к Ларисе.

За широким столом, покрытым белоснежной скатертью, восседали Савелий и Александр Иванович, отец Ларисы.

Гостиная в большом деревенском доме была просторна и светла. В красном углу, как и полагалось, находились несколько икон, в том числе одна большая, потрескавшаяся от времени. Православные люди, как правило, не кичатся своей верой, но обычаи уважают и соблюдают. Кроме стола, выделялась своими размерами огромная стенка нежно-коричневого цвета — пережиток раннего капитализма, когда мебель можно было приобрести в любом магазине, даже хлебном, а денег у народа на это не находилось. Её полки украшали разные безделушки, милые женскому сердцу, но более свойственные ныне пришедшим в упадок и разрушение городам: всякого рода фарфоровые статуэтки, яркие коробочки из-под парфюмерии, которой давно уже не пахло в деревнях, застеклённые фотографии главы семейства и детей в школьные годы, и многое другое. Вдоль одной из стен располагался диван и два больших кресла, немного потёртые, но по сравнению с деревянными скамьями выглядевшие симпатичнее. Над окнами висели старинные, покрашенные серебрянкой, гардины, а на них — тюлевые занавески и ночные шторы, совсем немудрёные, но здесь выглядевшие уместно.