Олег Кожин: Темная сторона дороги (сборник)

– Потом я оказался в больнице, – отвечаю я…

Я лежу на спине. Никогда не думал, что можно так долго лежать на спине. Когда грудина ломается, грудная клетка становится похожей на покосившуюся птичью клетку из ребер, и ее лучше не задевать, а то птица-сердце внутри не выдержит.

– Давай покажу, как вставать самому, – говорит молодой парень в белом халате с бицепсами вдвое больше моих. Говорит, что раньше служил в ВДВ. Мой физиотерапевт.

– Смотри, – говорит вэдэвэшник, – к изножью кровати я привязываю ремень. Ты берешь обеими руками за другой конец ремня и осторожно тащишь, как будто канат перетягиваешь. Садишься и дальше сам встаешь на ноги. Давай пробуй.

Я пробую. Птица в покосившейся клетке внутри меня начинает биться о ребра и кричать.

– Давай-давай, – приободряет вэдэвэшник. – Сейчас уже можно.

Я снова подтягиваюсь и думаю о Бомбиле. О человеке, который повернул налево и отправил меня и еще четверых человек в больницу, а сам остался невредим. О том, по милости которого я сжимаю ремень…

– Так кто виноват в аварии? – Голос психолога возвращает меня в кабинет.

Пока я лежал в больнице, мне тоже хотелось это узнать. Услышать, как кто-то произнесет это вслух. Я не прочь посмотреть на Бомбилу – на этот раз не мельком, как тогда, когда я садился в его машину, а глаза в глаза. Но Бомбила не смотрит на меня. Он стоит спиной…

…Он стоит спиной ко мне и к Девушке-На-Каталке. Только теперь она уже не на каталке, а с костылем.

Я впервые в суде. Даже интересно.

Правосудие сегодня представляет женщина лет сорока с резким голосом классной руководительницы, и она только что сказала Бомбиле, что ему крупно повезло – все пострадавшие остались живы, получив травмы средней тяжести. Так эксперты называют разбитые головы, сломанные ребра и неспособность передвигаться без костылей. Тюрьма Бомбиле не грозит.

– Что бы вы хотели сказать суду? – спрашивает девушку Правосудие.

– Я бы отобрала у него права, – тихо говорит Девушка-На-Каталке, вставая и опираясь на костыль.

Правосудие кивает ей головой, и девушка садится.

– Что бы вы хотели сказать суду? – Теперь вопрос обращен ко мне.

Я встаю и несколько секунд не знаю, что сказать. Мне все еще мерещится галочка в «Приложении к Справке о ДТП» напротив моего имени.

Потом я вспоминаю про ремень, привязанный к изножью кровати, и спрашиваю:

– Почему вы не пришли навестить пострадавших?

– А я не знал, что кто-то попал в больницу, – говорит Бомбила, не поворачивая головы, как нашкодивший школьник. Я знаю, что это ложь. Лейтенант показывал мне протокол со списком больниц, куда направили потерпевших. Внизу страницы стояла подпись Бомбилы.

– А почему вы спросили об этом? – интересуется психолог. – Вы бы хотели его видеть в больнице?

За окном по металлическому подоконнику уныло барабанит апрельская капель, а солнечные лучи окрашивают стены кабинета в цвет рыжей миллиметровой бумаги.

Может быть, я не хотел бы снова видеть Бомбилу, но я бы хотел, чтобы он увидел ремень, привязанный к изножью кровати. И чтобы он увидел, как в палату к девушке приносят костыли. Но он не может этого увидеть, потому что…

…потому что Бомбила стоит к нам спиной, сверкая лысеющим затылком. Я сажусь, и Правосудие говорит о смягчающих обстоятельствах – вину признал, в содеянном раскаялся, имеет несовершеннолетнего ребенка 17 лет.

– …назначить административное наказание в виде штрафа в доход государства, – объявляет Правосудие и закрывает папку.

Через минуту я стою с девушкой из джипа в коридоре суда. Она говорит, что помнит меня. Для нее уже я – Мужчина-На-Каталке.

Бомбила идет мимо нас, торопится, словно не замечая. Я снова вижу его в профиль. Он проходит, не поворачивая головы в нашу сторону.

Птица-сердце где-то внутри клетки ударяется о прутья, и я снова оказываюсь в кабинете у психолога.

Он что-то записывает. О чем я ему только что рассказывал? Ах да…

Утро. Я сижу на пассажирском сиденье, пристегнут. Жена за рулем – она везет меня в поликлинику на амбулаторный осмотр к хирургу.

Мы выезжаем на первый перекресток, и я знаю, что сейчас в нас врежется машина. Джип, например. Прямо в переднюю правую дверцу.

Я задерживаю дыхание и сжимаю ремень безопасности так же, как сжимал ремень в больнице.

Мы проезжаем второй перекресток – горит зеленый свет. Я жду удара. Если это произошло однажды, это может случиться еще раз. Например, прямо сейчас, прямо здесь.