Томас Лиготти - Заметки о том, как писать «хоррор»

Натан — нормальный и реальный персонаж, знамо дело. Ну, может, чуток не такой нормальный и не такой реальный, как ему хотелось бы, но именно к этому он стремится. Может, даже слишком сильно стремится, хотя и не выходит за пределы нормального и реального. Его фетишистское пристрастие к «магическим, вневременным и совершенным» вещам может показаться необычным, но ничего ненормального или нереального в нём нет. (Для большей реалистичности автору не возбраняется снабдить пальто, машину и дедовы часы определёнными марками, даже автобиографически позаимствовав их из собственного гардероба, запястья и гаража.) Троякое определение, преследующее Натана всю жизнь, — нечто вроде латинского девиза на фамильном гербе — повторяется в тексте с регулярностью припева. При передаче того, что происходит в подсознании Натана, пользуйтесь курсивом — или обходитесь без него. (Избегайте искусственности: помните, это реализм.) Натан хочет, чтобы его роман с Лорной Макфикель, как и всё, в чём он видит ценность жизни, был магическим, вневременным и ещё каким-то. Ибо для него, Натана, только эти атрибуты по-настоящему нормальны и по-настоящему реальны в мире, всегда готовом повернуться к человеку — к любому человеку, не только к нему, — своей ненормальной и нереальной стороной.

Так. Зато Лорна Макфикель соединяет в себе все добродетели здравомыслия и трезвого взгляда на мир. В реалистической версии истории её можно представить куда более нормальной и рациональной, чем Натан. Может, у Натана лёгкий невроз, или ему очень не хватает в жизни всего нормального и настоящего, не знаю. Короче, он хочет обрести нормальную, реальную любовь, но это ему не удаётся. Он проигрывает, не успев даже вступить в игру. Он наголову разбит. Почему? Ответ следует искать в лейтмотиве этой истории: Удача. Натану просто не везёт. На свою беду, он случайно соприкоснулся с некими внешними сверхъестественными силами, и они разрушают его тело и душу. Показать, как именно они это делают, — вот задача страшного рассказа о сверхъестественном, даже если он написан в реалистическом ключе.

Как, при всей реалистичности жизни Натана, сверхъестественному удаётся прошмыгнуть мимо инспекторов Нормальности и Реальности, сторожащих вход? Например, под чужой личиной. В реалистических рассказах оно нередко прикидывается неразлучной парой с безукоризненной репутацией. Я говорю о докторе Причине и профессоре Следствии. Имитируя привычки и манеры последних, а также пользуясь тем, что их достоверность выше всяких похвал, сверхъестественное оказывается принятым в лучших домах — не вызывающий подозрения подкидыш, узаконенный наследник, а не побочное дитя реальности. Вот и в истории Натана источник сверхъестественного кроется где-то внутри загадочных брюк. Они сшиты из материала, подобного которому Натан не встречал никогда в жизни; на них нет ярлыка с указанием производителя, зато есть что-то неопределённо привлекательное в самом их виде. Когда Натан спрашивает о них у продавца, мы вводим нашу первую причину: брюки сшиты где-то за границей — в Южной Америке, Восточной Европе, Юго-Восточной Азии — факт, который проливает свет на многие тайны, делая их в то же время ещё более таинственными. Автор реалистического хоррора может даже сослаться на истасканные примеры портновской магии (заколдованные шлёпанцы, куртки-невидимки), хотя, с другой стороны, подробности истории не должны колоть глаза. Иначе вы рискуете оскорбить вашего снисходительного читателя.

Здесь внимательный ученик может спросить: но даже если брюки признать магическими, почему они производят именно такой эффект, заставляя тело Натана истлеть ниже пояса? Для ответа на этот вопрос нам надо ввести нашу вторую причину: брюки в течение нескольких часов носил мертвец. Но ведь эти «факты» ничего не объясняют, так? Разумеется, так. Но, должным образом представленные, они как будто бы объяснят всё. Нужно всего лишь увязать первую и вторую причины (а их может быть и больше) внутри схемы реалистического повествования. К примеру, Натан может найти в своих штанах предмет, который натолкнёт его на мысль о том, что он не первый их владелец. Пусть это будет выигрышный лотерейный билет на значительную, но не слишком соблазнительную сумму. (Что очень хорошо вписывается в тему удачи.) Будучи по натуре человеком честным, Натан звонит в магазин одежды, объясняет ситуацию, и ему дают имя и телефон джентльмена, который сначала записал брюки на свой счёт, а потом вернул их. Натан звонит по этому номеру и выясняет, что покупку вернул не мужчина, а женщина. Та самая, которая объясняет Натану, что, поскольку её муж — упокой Господь его душу — недавно скончался, то скромный выигрыш по лотерейному билету будет ей весьма кстати. К этому времени Натан — а вместе с ним и читатель — думает уже совсем не о лотерейном билете, а о выплывшем факте, что Натану предстоит носить брюки, которыми раньше владел (и носил? — возникает непроизнесенный вопрос) покойник. После минутной борьбы с суеверным отвращением Натан забывает о непотребном прошлом своих прекрасных, почти новых брюк. Зато не забывает читатель. И когда почти реальный, почти нормальный Натан теряет всякую надежду на достижение полной нормальности и реальности, читатель знает причину, и не одну.