Виталий Астапенков - Черный Тёть (СИ)

– Что с тобой? – Света дотянулась до кувшина с водой, налила в стоявшую рядом чашку и жадно отпила.

– Страшно. Юльки нет, Жени нет, ты из этой черноты выныриваешь так, будто тебя топят.

– И только-то? – удивилась Света.

Оксана обхватила себя руками за плечи и бессильно села рядом со Светой. Зубы ее выбивали хорошо слышимую дробь. Она и вправду была в ужасе.

– И ещё, – пробормотала она невнятно, – оттуда будто кто-то тихо так зовет, сперва издали, а потом всё ближе и ближе, и тогда в глазах все чернеет, так и хочется туда спуститься.

Света с жалостью смотрела на перепуганную подругу и не знала, чем помочь. Сама она никаких призывов не слышала и, невзирая на жуткую чёрную топь, заполонившую сейчас участок, очень сильного страха не испытывала. Она машинально потянулась, обняла девушку, прижала к себе и стала поглаживать по голове, мягко шепча что-то успокаивающее. Голова у Оксаны казалась ледяной, и Свете отчаянно захотелось согреть её. Вдруг показалось, что под ладонью расплескалась вязкая чёрная клякса страха, которая медленно, но верно, разрастается, захватывая всё новые и новые участки. Выжечь бы её, мелькнула мысль. Только чем? И как? Она попыталась представить свою ладонь пышущим жаром паяльником, но не сумела. Тем временем Оксана начала вырываться: чернота заполоняла её все больше. Чуть не плача, Света с трудом удержала девушку, ладонь при этом сорвалась, словно отпрыгнула от кляксы, как испуганный зайчик.

Зайчик, вспомнила Света. Солнечный.

Она вновь начала поглаживать Оксану по голове, и под ладошкой тыкалось туда-сюда тёплое яркое пятнышко, то ласково щекоча пальцы, то погружаясь в черноту. И клякса перестала расти, тёмные ложноножки больше не расползались по сторонам. Наоборот, чернота словно вжималась в себя при каждом прикосновении солнечного зайчика, схлопывалась и светлела, пока не превратилась в тёмную точку, мгновением позже лопнувшую без следа.

Света отстранилась и посмотрела на подругу. Оксане явно стало лучше: щеки порозовели, в зрачках ещё таился испуг, но они уже не казались бездонными черными омутами в провалах глазниц, ледяной лоб не обжигал холодом, исчезла зубная дробь. Девушка выглядела тёплой и живой, только немного встрёпанной.

Они ещё немного посидели, обнявшись, затем Оксана высвободилась и встала.

– Странно, – она повела плечом, – я больше не боюсь. Спасибо, Светик. Только за порог я сегодня ночью ни ногой. И спать до смерти охота.

– Ты ложись, – сказала Света, – я еще посижу.

Еле-еле переставляя ноги, Оксана скрылась в комнате. Света положила скрещенные руки на подоконник, тянувшийся вдоль всего окна веранды, и уперлась в них подбородком. Отсюда, сверху, в лунном свете темная масса чёрным, казавшимся бездонным, слоем покрывала землю. Время от времени по ней пробегали ленивые плавные волны, и тогда то, что находилось на участке выше слоя – верхушки деревцев, кустов, огромных тыкв – начинало рябить, дробиться, осып а ться вниз. Но стоило волне схлынуть, как все становилось по-прежнему. А после очередной прокатившейся волны начало казаться, будто взгляд проваливается куда-то вглубь чёрного слоя навстречу шелестящему ритму: «С-с-с-в-е-т-а-а, С-с-с-в-е-т-а-а…». И из тягучих слов формируется тёмная фигура, близится и поднимается до окна веранды, прижимается к стеклу уродливой маской лица, растягивая под крючковатым, хищным носом щель зубастого рта от уха до уха; в провалах глазниц вращаются чёрные смерчики. Они постепенно растут, набирают скорость, и вдруг распрямившимися спиралями выскакивают из глаз и бьют в окно прямо в лицо.

Со звоном ос ы палось стекло, и висок обожгло болью. Свету сорвало с табурета и отшвырнуло от окна, впечатало спиной в стену, буквально вышибив дух. Глаза заволокла непроницаемо-чёрная пелена, и девушка сползла на пол, теряя сознание. А где-то на самой грани слышимости пробивался сквозь гул в висках завораживающий призыв: «С-с-с-в-е-т-а…», утягивал внутрь, в тёмную стылость, что холодными мокрыми щупальцами проникала в голову нестерпимой болью, от которой сознание испуганным зайчиком металось, увязая всё больше и больше в тягучей черноте, погружаясь и растворяясь в ней. «С-с-с-в-е-т-а…»

Зайчиком, пришла мысль. Солнечным.

Чернота вдруг показалась не такой непроницаемо-вязкой.

Тёплым и весёлым.

Чернота отхлынула. Разом. Словно обожглась о мельтешащие яркие пятнышки.

«Света…»

Света открыла глаза. Голова словно взорвалась. Света глухо застонала. Понадобилось какое-то время, прежде чем удалось сфокусировать перед собой взгляд. Боль немного утихла.