Татьяна Форш - Цыганское проклятье

– Силантий! – Окрик Антона заставил Силантия посмотреть в сторону. Друг шел к нему, держа в руках залитую кровью саблю, в лезвии которой отражались блики затихающего пожара. – Куда ты снова делся? Помощь твоя нужна, чтобы оставшихся ворюг с конвоем проводить подальше от деревни. А местные пока пожар потушат. – Заметив цыганку, не сводящую с него глаз, прибавил шагу. – А она что тут делает? Гони в шею эту воровку!

Вдруг Дарина вцепилась в руку Силантия и торопливо заговорила:

– Это он, твой друг и твой враг! Он любит твою нелюбимую и потому заставил меня-а-а…

Антон не дал ей договорить. Послышался хруст. Черные глаза девушки широко раскрылись, а руки сжали пробившее грудь окровавленное лезвие сабли.

Тонкая струйка крови побежала изо рта. Девушка рухнула на колени. Роза на ее плече вспыхнула и словно сгорела, стала черной, как уголь в костровищах. Но она улыбалась.

– Короткая у нас была любовь, поручик, – выдохнула она. – Только все в жизни повторяется. Не трогай Дарине, иначе тоже будешь стоять на коленях и тоже потеряешь все, как и я сегодня…

Безжизненное тело девушки рухнуло к ногам Силантия. Тот поднял глаза на Антона:

– Зачем? Что ты наделал?

И встретил его взгляд, злой, полный ненависти. Тот промолчал. Выдернул саблю, отер лезвие о цветастую юбку цыганки и шагнул было к Силантию, но тут послышался шорох, и из кустов показалась вихрастая голова одного из сослуживцев:

– Вот вы где! Антон, там тебя наши ждут. Командуй, куда ворюг вести?

Антон еще какое-то время буравил взглядом ничего не понимающего Силантия, одним движением вернул саблю в ножны и скомандовал:

– Пошли.

Русалов проводил их взглядом, возвращавшихся на пожарище, и опустился рядом с Дариной. Такая красивая… За что? Зачем небесам было угодно свести их на день и разлучить навсегда?

И тут его внимание привлекла икона, что она успела положить отцу на грудь. Подойдя ближе, Силантий присел рядом с мертвым цыганом, поднял ее и едва сдержал стон. С темной отполированной до блеска гладкой деревянной поверхности на него печально, но с бесконечной любовью смотрела она! Дарина!

Повинуясь тому, что сейчас творилось у него в душе, Силантий с силой прижал к себе икону, точно в последний раз обнимая несбывшуюся любовь. Вот и все, что ему осталось от нее…

– Ну, здравствуйте, гости столичные! Рад знакомству! Надолго ль к нам?

Федор распахнул глаза и недовольно поморщился. У них что, в деревне, так принято: приходить в гости ни свет ни заря и радостно вопить? Посмотрел бы он на этого «трубогласа», если бы к нему домой ворвался, ну, например, Кир и начал орать что-то подобное. Как бы он среагировал, если бы до этого вторжения спал от силы часа четыре?

Кстати, а кто это там надрывается?

Стиснув руками виски, наверное, для того, чтобы не лопнула голова, Федя сделал над собой усилие и сел. Еще одним героическим поступком было повернуть голову и сфокусировать глаза. К его удивлению, обладатель счастливого до омерзения баритона был невысокий, невероятно толстый и совершенно лысый человечек. Зато на гладком лоснящемся лице колосились невероятно пышные усы пшеничного цвета.

– Сегодня дождь обещали, – продолжил тот без перехода, смерив просыпающийся народ благожелательным взглядом крошечных глазок, – вот и пришел вас поторопить! Тихон уже и грузовик свой прикатил. Вас ждет!

– Нормально, – хохотнул Макс, усаживаясь на матрасе. – Сам спрашивает – сам отвечает: надолго ль к нам – уже и грузовик ждет!

– Языкатов, а тебе слово не давали! – проснулся Михалыч, не спеша поднялся и, отчаянно зевая, подошел к гостю. – Доброго утречка, уважаемый. Не знаю, как звать-величать…

– Да какое, к чертям, утречко? – Толстяк расплылся в счастливой улыбке и крепко пожал Михалычу руку. – Уже скоро полдень будет. А небо тучи замели. Вот и беспокоюсь о вас. Мало ли, вдруг времечко жмет?

– Ничего нам и нигде не жмет! – Режиссер с недовольной миной с трудом выдернул руку из крепкого рукопожатия незнакомца и смерил того подозрительным взглядом. – А вы, собственно, кто?

– Ох, ну да! Простите, не представился. Русальчиков. Председатель колхоза!

– А-а-а! – Михалыч снова смерил того уже оценивающим взглядом и расплылся в фальшивой улыбке: – Очень приятно! А я смотрю – явно большой человек пришел! Так и подумал, что вы из начальства.

– Вот же сука, – шепнул на ухо Федору Петр. – Даже тут умудрился человека унизить. Смешно – такого коротышку назвать большим человеком.