Шон Хатсон: Жертвы

Терри оставалось лишь беспомощно взирать на то, как Райкер с размаху ударил Миллера вазой.

Миллер инстинктивно поднял руку, чтобы защитить лицо, и вновь почувствовал ужасающей силы удар, на этот раз по предплечью. Ваза разбилась, осыпав его градом хрустальных осколков, часть из которых впилась ему в лицо.

Райкер мгновенно оказался над ним и нанес ему сильный удар ногой в пах.

Миллер скрючился, правда, успев при этом схватить с пола нож, и тут же, развернувшись, вонзил его Райкеру в бедро на всю глубину лезвия.

Потрошитель трупов пронзительно взвизгнул и уцепился за рукоятку ножа, пытаясь выдернуть его, но почувствовал, как лезвие скребнуло о кость.

По фонтану крови, бьющей из раны, Миллер определил, что задел бедренную артерию своего противника. Мощная красная струя, хлестнувшая из ноги Райкера, залила и Миллера, и стену за его спиной. Он закрыл руками глаза, пытаясь восстановить помутившееся зрение, а когда вновь открыл их, увидел, что Терри приближается к поверженному Райкеру сзади, сжимая в руке отколотую ножку вазы.

Замахнувшись, она нанесла сильный удар Райкеру, острые края хрустального обломка вонзились ему в лицо. Райкер завертелся на месте, все еще пытаясь выдернуть из своего бедра нож.

Терри увидела, как Миллер, навалившись всем телом на Райкера, потянулся к ножу и стал изо всех сил выдирать его из ноги. Нож не поддавался, но в конце концов разрезав все мышцы и сухожилия вокруг, Миллер вытащил окровавленный металл и замахнулся им над Райкером, лицо которого превратилось в кровавую кашу с застрявшими в ней осколками от вазы. Один смертоносный осколок срезал ему кусок верхнего века, и по глазу струилась липкая смесь глазной жидкости и крови.

Перед глазами Миллера словно упала завеса. Он колебался.

— Ну же! — завизжала Терри. — Убей его!

Миллер схватил Райкера за подбородок и одним мощным движением всадил нож ему в сердце.

— Убей! — снова завопила Терри, чуть не наскочив на продолжавший свои мерные колебания маятник.

Она стояла, оцепенев как в гипнозе от кровавого спектакля, развернувшегося перед ее взором, ужас охватил ее, когда она увидела, как Миллер навалился всем телом на рукоятку вонзенного ножа, проталкивая его глубже в тело противника и не обращая внимания на брызги крови, заливавшие его самого. Сердце жертвы еще продолжало бешено колотиться, гоня по жилам густую жидкость.

Миллер почувствовал, как тело Райкера стало содрогаться, он нанес еще один удар.

И еще.

Опустившись на пол рядом с поверженным противником, Миллер тяжело дышал. Кровь, разлившаяся вокруг, пахла медью, к ее неотвязному запаху примешивался смрад экскрементов. Плечо его сильно ныло от тупой боли, он поморщился, дотронувшись до сломанной кости.

Терри оставалась неподвижной. Она во все глаза смотрела на затихающие конвульсии Райкера, переводя взгляд от одной части тела к другой и стараясь не пропустить ни одного движения.

— Терри, вызови полицию, — сказал Миллер, приподнимаясь на локте.

Она не отвечала.

Миллер подумал, что она в шоке, но, когда пригляделся, мурашки побежали по его телу. Ему показалось, что в его венах застыла кровь.

Терри Уорнер улыбалась.

Она стояла на коленях перед телом Райкера и широко улыбалась. Тут Миллер с отвращением увидел, как она погрузила указательный палец в рану на груди мертвеца. Потом вынула этот окровавленный палец и, не обращая внимания на стекавшую ей на блузку кровь, стала облизывать красную жидкость, медленно водя языком вдоль пальца.

Миллера затошнило.

Не столько от боли, которая не отпускала, и зрелища, открывшегося ему, а оттого, что именно в эту секунду его осенила страшная догадка.

— Терри, — тихо прошептал он, пытаясь подняться на колени.

Она взглянула на него с застывшей на лице коварной усмешкой и с перепачканными кровью губами. Но больше всего Миллера приводили в замешательство ее глаза.

Немигающий взгляд словно сверлил его.

— Ты убил, — причмокнула она языком. — Это легко, правда? — Она засмеялась, и от этого смеха волосы у Миллера встали дыбом.

— А ты убила всех, — выдохнул он. — Ты убила тех восьмерых.

— Девятерых, — уточнила она. — Я убила и полицейского в своей квартире. Он, к сожалению, обнаружил кассеты.

— Не понимаю, — пробормотал Миллер, потрясенный ее зловещим взглядом.

— Сообщения на автоответчике, — уточнила она. — Я их записывала сама. Вот почему полиции никак не удавалось засечь их. Я сама вставляла их в аппарат. Я все записала на телестудии. Джонсон предоставил мне свободный доступ к служебной аппаратуре. Он клеился ко мне, — снова причмокнула она.