Шон Хатсон - Жертвы

Все складывалось на редкость удачно.

Человек двигался легко и проворно в тени высоких деревьев.

Обогнув дом, человек остановился перед небольшим окошком и стал внимательно его разглядывать. Дерево и забор служили ему отличным прикрытием от случайного взгляда соседей, которые могли оказаться дома. Человек действовал быстро и сноровисто: он просунул короткое лезвие ножа между рамой и косяком окна, беззвучно расширил щель и откинул защелку. Окно от его усилия подалось внутрь и открылось на несколько сантиметров, после чего человеку не составило труда, толкнув застекленную створку, проскользнуть в дом.

В доме стояла гробовая тишина.

В узких лучах пробивавшегося сквозь неплотно занавешенные шторы солнечного света кружились и падали пылинки. Человек поднялся на ноги и повернул налево, в направлении гостиной. Дверь туда была открыта, и за ней виден интерьер комнаты.

Некоторое время человек постоял в дверном проеме, затем вошел в комнату и направился к торшеру, стоявшему рядом с одним из кресел.

Пришелец схватил торшер за деревянную ножку и, подняв над собой, замахнулся им, как дубинкой: торшер с грохотом опустился на телевизор, проломив корпус. Вторым ударом взломщик вдребезги разбил экран, мелкие осколки стекла брызнули по всей комнате. Затем в воздух полетели вазы с камина. Одна из них разбилась о стену комнаты, вторую постигла та же участь, с той лишь разницей, что она разлетелась на десяток черепков еще до того, как достигла пола, ударившись о другой предмет. Со страшной силой разлетелось на мелкие кусочки зеркало над камином, от которого осталась лишь овальная рама.

Опрокинутый диван зацепился за шкафчик, дверца которого отворилась, и на пол посыпались бутылки, разбиваясь одна об другую. По ковру разлилось их содержимое — спиртное различных расцветок и марок.

Перевернув оба кресла, погромщик швырнул торшер в дальний угол комнаты, где стоял электрокамин. Удовлетворившись произведенным разрушением в гостиной, пришелец направился на кухню.

Там он повытаскивал ящики из шкафов, разметав по всему полу столовые приборы. Тарелки и блюда летели на пол до тех пор, пока линолеум не стал напоминать мозаичное полотно абстракциониста. Бокалы и фужеры из буфета постигла та же участь, и их осколки присоединились к другому мусору. Когда буфет и шкафы были опустошены, пришелец принялся за двери, сорвав их с петель и раскромсав в щепки.

Оргия была продолжена наверху.

Одежда была сорвана с вешалок и располосована тем женожом с коротким лезвием. Подушки распороты и иссечены стальным орудием так, что перья и пух фонтаном взлетали в воздух, кружились по комнате и ложились на пол, как снег. Кровать долго не поддавалась, круша ее с особым ожесточением, погромщик даже взмок. Помещение наполнилось запахом пота. Оглядев дело рук своих, пришелец спустился вниз, в ту единственную комнату, которая доселе избежала такого пугающего разрушения.

Рабочий кабинет Миллера оказался заперт, но это неудобство было преодолено за одну минуту. Замок был сорван тем же лезвием, ударом ноги пришелец открыл дверь и ворвался в помещение, разгоряченный легкой победой. Его опьяняла беспрепятственная возможность громить и корежить, сладостное наслаждение доставлял вид перевернутого вверх дном дома.

Но теперь, на пороге кабинета, пришельца обуяли новые чувства.

На него, казалось, грозно надвинулись стены, увешанные наследием, доставшимся от смерти и страданий. Нескончаемая вереница фотографий. Вошедший оцепенел: лабиринт черно-белого ужаса — единственное украшение комнаты — опутал стены такой плотной сетью, что под ней не были видны обои. Как в кошмарном бреду, он начал медленно обводить взглядом помещение.

Укоризненно смотрели со всех сторон невидящие глаза.

Труп с пробитой головой уставился на него, открыв рот в немом ужасе.

Неподвижно сидела женщина с содранной кожей, выставив напоказ свое обнаженное тело.

Жертва ожога с почерневшим месивом вместо лица слепо взирала на мир одним уцелевшим глазом.

Пришелец подошел к женщине с содранной кожей и медленно протянул руку, чтобы коснуться синтетической плоти. Она была холодной и влажной, как смерть, но пришелец провел своей пытливой рукой дальше вверх по окровавленному предплечью к плечу и затем к груди. К упругому бюсту из латекса с прожилками искусственных вен и влажному от правдоподобной до тошноты крови. Рука пришельца обхватила этот холодный ком, смакуя ощущение, доставляемое ему Искусственной плотью.