Шон Хатсон - Жертвы

— Вполне возможно, если иметь в виду, какой крепкий орешек нам достался. — Гибсон смерил ее холодным взглядом. — Только не ссылайтесь на меня в своем репортаже.

Терри улыбнулась и покачала головой.

Гибсон заторопился к голубой «фиесте», стоявшей рядом с санитарной машиной. Чандлер, с сигаретой в зубах, сел за руль; устроившись рядом, Гибсон помахал перед собой рукой, разгоняя дым, который начал быстро заполнять машину.

Чандлер завел двигатель, а полицейский инспектор пристегнул ремень безопасности.

Машина рванула с места.

Терри проводила ее взглядом, ощущая на лице первые капли дождя. В небе, высоко у нее над головой, начали сгущаться тучи.

Поездка обратно в центр Лондона заняла менее получаса, но в неловком молчании, наступившем между Гибсоном и Чандлером, она тянулась бесконечно долго. Инспектор сидел, закрыв глаза и погрузившись в свои мысли. Время от времени он приподнимал веки, чтобы взглянуть на дождь, ливший теперь как из ведра; «дворники» не успевали очищать лобовое стекло. Свет фар проезжавших мимо машин, неоновые вывески, светящиеся рекламы кинотеатров, казалось, перетекали друг в друга и лились рекой вдоль улиц.

В машине стоял крепкий табачный дух. Гибсон приспустил окно, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха. Но запах сигарет лишь сменился смрадом выхлопных газов.

— Напрасно ты завел разговор с репортером, — сказал Чандлер.

Гибсон открыл глаза и с досадой посмотрел на подчиненного.

— Не учи меня, как надо обращаться с прессой, Чандлер, — ответил он резко.

— Вообще-то она недурна, — ухмыльнулся Чандлер. — Я бы не прочь за ней приударить.

— Откуда ты знаешь, что она позволяет это делать пожилым? — тихо сказал Гибсон, и на его губах появилась легкая усмешка.

Чандлер бросил на него неприязненный взгляд.

— Во всяком случае, нам надо заниматься более важными вещами, чем женщины, — заметил инспектор. — Ты направил ребят из судебной экспертизы пройтись по дому после нашего отъезда?

— И до и после, — ответил Чандлер и, повернув машину, резко надавил на тормоз: в нескольких метрах впереди два пешехода сходили с тротуара на мостовую.

— Куда лезете? — заорал на них Чандлер, проезжая мимо.

Гибсон посмотрел на подчиненного и неодобрительно нахмурился.

— Хорошо бы дактилоскопия показала что-нибудь на этот раз, — сказал Чандлер. — А то чем больше убийств, тем более дерзким становится убийца.

— Но с каждым убийством возрастает вероятность того, что он наконец допустит ошибку, — возразил Гибсон.

— Ты хочешь сказать, что все дело лишь в том, скольким еще людям придется расстаться с жизнью, пока у нас не появятся веские улики? — съязвил Чандлер.

— Тебе прекрасно известно, что я занимаюсь этим чертовым делом, — напомнил Гибсон своему коллеге.

— Но отвечаешь-то ты.

— Правильно, я, — сухо согласился инспектор. — И не забывай об этом. Если бы ты больше думал о деле и меньше о своем продвижении, нам всем было бы от этого только лучше.

Чандлер остановил машину, и инспектор решительно открыл дверцу, выходя на дождь. Его собственная машина стояла на мокрой площадке поблизости.

— До завтра, — бросил он небрежно, захлопывая за собой дверцу.

— Пока, — прошипел Чандлер.

Он смотрел, как инспектор забирался в свою машину, и в нем закипала злость.

Ничего, Гибсон еще узнает, как помыкать им.

Еще узнает.

Кровь, разлившаяся на дороге, начала уже свертываться. Густеть под палящими лучами солнца.

Кошке удалось кое-как убраться подальше от дороги, несмотря на то что сбившая ее машина переехала ей задние лапы, превратив их в лохмотья. За животным тянулся кровавый след, тут и там попадались кусочки раздавленных внутренностей. След обрывался у неглубокой канавы на обочине, где кошка нашла себе прибежище.

Беспомощное, изуродованное тело билось в конвульсиях от терзавших ее приступов боли.

Ребенок сидел на корточках в полушаге от канавы и смотрел на умирающее животное, с удивлением разглядывая то, что осталось от его тела.

Кошку держали в закутке, выгороженном для нее в саду за домом, не позволяя выбегать на дорогу, но она каким-то образом ухитрилась выбраться из своего жилища, за что и поплатилась. Малыш завороженно смотрел, как толчками вытекает кровь из расплющенной нижней части тела, как выползают набухшие кишки из разорванного живота. В нескольких местах в этом кроваво-красном месиве торчали оголенные белые кости.