С. Сомтоу - Валентайн

— Мне было видение, — говорит Кортес. — Может быть, я, как и ты, тоже затронут божественным безумием. Нам с тобой тесно в деспотических рамках, установленных церковью и государством. Мы не подходим под общее правило. Когда ты пел свою древнюю песню, я слушал тебя и слышал музыку, неслышную для других. И я верю, что когда-нибудь я услышу ее опять, эту музыку... пусть даже для этого мне придется забраться в самое сердце джунглей.

Хуанито не знает, о чем говорит Кортес. Он не понимает, почему люди вечно выдумывают для себя то, чего нет. Что за странная тяга к самообману? Мир, который они для себя творят, — наполовину придуманный.

— До свидания, капитан Кортес, — говорит мальчик-вампир, и лодку уже спускают на воду. В лодке, кроме него, только двое гребцов и отец Ортега. Сидит, уткнувшись в свою вульгату [75] в кожаном переплете, ветер треплет полы его черной рясы.

На закате святой отец не сказал мальчику слов утешения. Он сказал только:

— Такие, как ты, не должны жить, дабы не оскорблять взоры добрых христиан. Ты — проклятие на головы благочестивых. Слава Богу, что мы от тебя избавились. Об одном только жалею: что мы лишены удовольствия сжечь тебя на костре.

Хуанито долго смотрел вслед лодке, увозящей отца Ортега обратно на корабль. Святой отец громко читал молитвы, стараясь перекричать морской ветер, и периодически осенял себя крестным знамением.

Ночь опустилась на землю.

Берег пуст, а мальчика мучает голод. Он не пил со вчерашнего вечера, когда он слизал кровь со спины матроса, высеченного за содомию. Его кровь была очень соленой и приправленной перцем — соль и перец специально втирали в раны, чтобы было больнее. Да, его кровь была горькой. На вкус — как слезы. Может быть, она вся состояла из соли.

В воздухе нет даже слабого запаха крови. Ветер из областей, удаленных от моря, доносит запахи леса. Значит, здесь где-то есть лес. Может быть, точно такой же густой и темный, где однажды он встретил, потерянный и безымянный — или, может быть, еще встретит, — принцессу со связанными ногами, и диких туземцев Борнео, и риши, медитирующего под деревом, и блуждающих в чаще растерянных беглецов из трудового лагеря. Лес — это место для обновления. И ему нужно туда — чтобы обрести новое имя, новую личность.

Он бесшумно бежит в темноту. Песок затрудняет движения. Его ноги прямо на бегу превращаются в лапы — теперь он уже не бежит, а несется вперед мягкими прыжками. Земля — влажная и ароматная. Он зарывается носом в прелые листья, вдыхая запах перегноя — запах смерти, которой питается новая жизнь. В лесу воздух густой от запахов, густые кроны деревьев закрывают луну и звезды. Он бежит. Теперь он — ягуар. Ночь — его шкура. Запах человеческой крови едва различим из-за дальности расстояния, но он все-таки есть. Его нельзя не почувствовать. Он как звезда на безоблачном ночном небе.

Путеводная звезда.

Он бежит.

Он добирается до широкой поляны. Видит каменные ступени, древние и обветшалые. Сквозь трещины в камне проросла буйная зелень. Он слышит, как змеи скользят по заросшим камням. В луче лунного света он видит каменную фигуру. Ягуар. Точно такой же, как он, только высеченный из камня. Сквозь сплетение побегов проступают другие фигуры: гротескные воины, женщины с лицами-черепами, покрытые перьями змеи. Это заброшенный, мертвый город. Такой древний, что мальчик-вампир в облике ягуара едва-едва различает голоса мертвецов — они кричат в своем смертном сне, потому что у мертвых тоже бывают кошмары.

Ягуар отступает в сумрак, подальше от лунного света, который выбеливает древний камень и заставляет растения сверкать, словно влажное серебро. Он бежит. Наслаждается пульсацией мышц, натяжением сухожилий — песней дикой и вольной звериной плоти.

А потом он попадает в ловушку. Все происходит мгновенно. Сеть смыкается над головой и рывком поднимает его над землей. Он пытается разорвать ее, вырваться на свободу — но сеть слишком прочная, не порвать. Из темноты летят дротики. Боль вонзается в тело. В ноздри бьет запах крови — его собственной крови. Он рычит, он беснуется. Он бессилен.

На поляну выходят четверо, из них двое — с горящими факелами. Оружие у них самое примитивное: дубины и заостренные палки. Но в ушах и носах — украшения из золота, а волосы убраны яркими синими перьями. Они говорят на языке, который сплошь состоит из свистящих согласных и многосложных конструкций. Мальчик не понимает ни слова. Но в них — кровь. Голод рвет его изнутри, и он, ослабленный недостатком крови, больше не может удерживать облик зверя.