Кортни Саммерс - Это не учебная тревога

В идеальном мире я умиротворенно вытягиваюсь на постели. Я неделю тому назад засыпаю, чтобы не проснуться. Мое дыхание становится ровным и глубоким, а потом я перестаю дышать совсем. Я умерла. Но в этом мире Лили забрала с собой снотворное, и я всё еще жива. Я забираюсь на сцену, чтобы не попадаться на глаза Кэри и чтобы он не надавал мне указаний, хотя знаю, что должна что-нибудь делать. Должна помогать. Должна помогать, потому что на счету каждая секунда. Кэри постоянно это твердил, когда оставив общественный центр, мы бежали по улицам, пересекали аллеи и прятались в пустых домах. И он прав — важна каждая секунда.

За секунды можно потерять всё.

— Харрисон, Грейс — на вас входная дверь! Райс — за мной. Нужно осмотреть коридоры.

Я прячусь за занавеской. Я чувствую смерть. Она вокруг, но пока еще не во мне. Пока еще я жива. Я ощупываю свое тело, ища то, чего не должно на нем быть. Мы были через одну улицу отсюда, когда они бросились к нам со всех сторон. Они тянули ко мне руки с той безумной алчностью, которая и делает из людей таких, как они . Кэри утащил меня, не дав произойти тому, чего я так ждала, но мне показалось… Показалось, я что-то почувствовала… Может быть…

— Слоун? Где Слоун?

Мне никак не удается ощупать спину.

— Райс, коридоры…

— Где она?

— Нам нужно проверить коридоры! Сейчас!

— Слоун? Слоун?!

Я смотрю вверх. Над головой висят квадратные штуковины, странные и зловещие. Прожектора. Не знаю зачем, но я вытаскиваю из кармана мобильный и набираю номер Лили. Если это конец, то я хочу, чтобы она об этом знала. Хочу, чтобы она это услышала. Вот только ее номер не отвечает, не отвечает с тех пор, как она ушла. Как я могла об этом забыть? Мне не верится, что я это забыла. Вместо голоса Лили раздается голос какой-то женщины: «Слушайте внимательно» . Он кажется мне знакомым, словно это голос чьей-то мамы. Не моей. Моя умерла, когда я была маленькой. Лили была постарше. Автомобильная авария…

— Слоун! — Райс рывком отодвигает занавеску и видит меня.

Я роняю телефон, и он со стуком падает на пол.

— Какого черта ты творишь? Нужно идти… — Он бледнеет, разглядев выражение моего лица. — Тебя укусили? Укусили?

— Я не знаю… — Я расстегиваю и снимаю с себя рубашку, прекрасно осознавая, что он увидит мою грудь прежде, чем я отвернусь, но мне всё равно. Мне нужно знать. — Я ничего не вижу… ничего не чувствую…

Райс проводит ладонями по моей спине, ища характерные отметины, тихо моля, чтобы их не было. Я задерживаю дыхание.

— Ничего… Никаких укусов… Ты цела… Ты жива…

В банкетном зале шумят и суетятся люди, которые очень сильно хотят жить. Я же цепенею.

Я цела. Я жива.

— Ты уверен?

— Уверен. А теперь идем, нам нужно…

Я цела. Я жива. Жива. Жива.

Райс хватает меня за руку. Высвободившись, я медленно надеваю рубашку — медленнее, чем следовало бы. Я цела. Я жива. Я даже не знаю, что это слово означает.

— Слушай, нужно вернуться к остальным, — говорит Райс, пока я застегиваю пуговицы. — Нужно забаррикадировать еще три двери. — Он снова хватает меня за руку и разворачивает к себе. — Посмотри на меня. Ты готова? Слоун, ты готова?

Я открываю рот, но из него не выходит ни звука.

Семь часов спустя

Наверное, так себя чувствовала Дороти. Или, может, чувствовала бы себя так, будь она шестью перепуганными подростками, а Оз — адом. Должно быть, всё это — чья-то злая шутка. Мы — шесть перепуганных подростков, старшая школа — последнее уцелевшее здание в Кортеже, и я не знаю, можно ли найти лучшее или худшее место, чем это, чтобы провести в нем свои последние дни. Этим местом должен был стать общественный центр. Сначала мы направились туда, как нас всегда и готовили — в специальное временное убежище, подготовленное для экстренных случаев, которые, как мы предполагали, никогда не произойдут, — и потеряли его первым. Там было слишком много нас и слишком много их. Каким-то образом нам удалось пробиться из одного конца города в другой. В обычных условиях это заняло бы у нас всего сорок минут.

В этих условиях — неделю.

— Слушайте внимательно.

Из радио сквозь помехи снова и снова доносится до нас одна и та же запись женского голоса. Мы сделали всё, что он велел нам сделать. Заперли и забаррикадировали двери. Занавесили окна, чтобы никто и — что более важно — ничто не могло увидеть нас снаружи.

— Не привлекайте к себе внимания , — говорит женщина, но мы и сами уже поняли это. — Найдите безопасное место и оставайтесь там. Помощь скоро придет.