Леонид Моргун - Сатанинская сила

— Ты, что ли, дядя Макар?

Пустив облачко смрадного дыма, мужчина поднял на него глаза и кивнул.

— Я, Гринь, я. Кому и быть, как не мне?

Помолчали.

— Ну, и как вы тут? — вздохнув, спросил Макар Селиверстыч.

— Да… живем… — Гришка пожал плечами. — Помаленьку…

— Танечка в школу пошла?

— Пошла.

— А Валёк все двойки таскает?

— Все таскает.

— А дед Федор все лежит?

— Лежит. Что ему сдеется? — отозвался Гришка, тоже доставая сигарету. Сунул ее в рот, поджег и озадаченно спросил:

— А ты… Дядя Макар, вроде бы того… только ты не обижайся, а? Ты ж вроде… того, а?

Спички одна за другой ломались в его одеревенелых пальцах.

— Чего это «того»? — переспросил дядя.

— Ну… утоп, вроде…

Три спички, сложенные вместе, наконец-то зажглись, ярко высветив лицо Макара Селиверстыча. Оно было в точности таким, каким его год назад увидел Гришка, когда дядю вытащили спустя неделю после пребывания в омуте: иссиня-черное, с оскаленными зубами и закатившимися фарфоровыми белками.

— Ну… утоп, — подтвердил дядя, дохнув на Гришку запахом тины, гнили и разложения. — Бывает. И не то в жизни бывает.

— Оно-то… конешно… — еле слышно проронил Гришка, с которого моментально сошел весь хмель.

Спички, догорев, обожгли ему пальцы. Гришка, ругнувшись, отбросил их в сторону, еще раз глянул на воскресшего дядю и… совершил виртуозный прыжок с места назад, спиной вперед на самую середину улицы, под лучи единственной городской лампы.

Из темноты вослед ему алчно клацнули зубы.

— Ты… куда ж… Гринь?! Куда?.. — проскрипел дядя, протягивая к нему руки с длинными когтями и заходясь трескучим деревянным смехом. — Сам же ко мне придешь… все — придете!.. — и вновь захохотал.

Этот смех еще долго стоял в ушах Гришки, который несся по улицам родного городка, не разбирая дороги…

В кооперативном кафе «Чудо-Юдо» в тот вечер, как и всегда по вечерам гремела стереофоническая музыка, и бравый экс-«морской волк» Черноморского пароходства Миня Караулов, стоя за буфетной стойкой, демонстрировал посетителям достоинства видеомагнитофона Джи-Ви-Си, привезенного им из знойного Гонконга. На экране громадного «Шарпа» наяривал чечетку Рэй Паркер, напевая песенку о привидениях, а те, жутковатые и загадочные, преследовали полураздетых девиц и приводили в ужас обывателей.

Собравшийся в полутемной зале с обомшелыми сводами, разрисованными картинками из русских сказок, «цвет города» цокал языками и покачивал головами.

— Вай! Как… скачет! — обратился к арбузнику Тактымбаеву картошечник Абдирянц. — Самсэм как братья Гусакяны.

— Якши… — закивал головой арбузник.

— Я грю, страхулядин окле себя собрал, — встрял в разговор Боб Кисоедов, бывший городской маляр, с некоторых пор объявивший себя «свободным художником». Недавно, разрисовав кафе русалками и лешими, он на целый год выторговал себе право накачиваться в нем спиртным бесплатно, и теперь старался употребить максимально возможное количество означенного продукта. Супруги Карауловы, прикинув расходы, пошли на эту сделку, но поздно поняли, что в своих расчетах не учли ни поглощающих способностей Боба, ни широты его натуры — он не только пил как губка, но еще и задарма поил всякую шушеру. Не соглашался он и пьянствовать где-либо вне стен, собственноручно им расписанных, ибо неустанно требовал восхищения публики.

— Я грю, рази ж это призраки? — гундел он под носом у почтенных купцов-барышников. — Тьфу, а не привидяшки, так, шушера мелкая. Во-он, какой нечисть должна быть! — восклицал он, указывая на сумрачно-темный бесплотный лик на центральном панно. Призрак и впрямь был отменный, будто срисованный с натуры. Был он черен словно сам мрак, но где-то в глубине этой темноты просматривалось некое непередаваемое мерцание чего-то, заменяющего ему глаза и проблеск пока еще не раскрывшихся во всей красе своей клыков. Во тьме этой чувствовалась непередаваемая словами физическая мощь и, что самое странное и страшное, недюжинная духовная сила, ибо выступал он, гордый и могучий, во главе легиона бесов, ведьм, вампирчиков и прочей нечисти рангом помельче, как-то: вурдалаков, леших и домовых, не считая русалок, скелетов и каких-то еще гадов на редкость отвратительного типа. И вся эта нечисть, возглавляемая Черным Призраком, шла, перла, давила, неслась вперед, казалось, грозя через мгновение раздавить, смять и размазать по стенкам всех посетителей кафе.

Налюбовавшись своим творением, Боб загоготал и захлопал в ладоши, выражая свой восторг танцем в стиле «брейк», который на площадке исполняла дочка «отца города», Сашенька Бузыкина. Худенькая, затянутая в черную с заклепками кожу, с головой, напоминающей бело-голубую астру, она не блистала особыми статями, но умела производить впечатление. По словам Боба, она была «столичной штучкой» и всем своим видом старалась подчеркнуть, что в эту глухомань ее забросил злой рок. Недавно появившись в городке, эта миловидная девушка стала главой местных рокеров и золотой молодежи. К таковой себя причисляли и бывшие в тот вечер в ее компании главный местный бандит и бывший комсомольский вожак Жора Кашежев, молодой прораб Федюня Цыганков и пышнобедрая Лиана Бабурова.