Гильермо дель Торо - Штамм. Вечная ночь

На последней двери была красно-белая надпись: «ТОЛЬКО АВАРИЙНЫЙ ВЫХОД, СРАБОТАЕТ СИГНАЛИЗАЦИЯ». Эф убрал в сумку клинок и прибор ночного видения, надавил на нажимную штангу — провода сигнализации давным-давно были сорваны.

В лицо ударил противный из-за вязкого черного дождя ветер. Эф натянул на голову мокрый капюшон и пошел на восток по Сорок пятой улице. Он шагал, опустив голову, и видел, как его ботинки расплескивают воду на тротуаре. Множество разбитых или брошенных автомашин с первых дней переворота оставались стоять у тротуара, отчего многие улицы стали односторонними для движения служебных грузовых машин, управляемых вампирами или людьми из «Стоунхарта». Глаза Эфа, хоть и уставленные в землю, стреляли время от времени по сторонам. Он приучился никогда не оглядываться — в городе было слишком много окон, слишком много вампирских глаз. Если у тебя подозрительный вид, то и сам ты вызываешь подозрение. Эф прилагал максимум усилий, чтобы не сталкиваться со стригоями. На улицах, как и повсюду, люди были существами второго сорта, каждую секунду их могли обыскать или унизить любым другим образом. Этакие отбросы эпохи апартеида. Эф не мог позволить себе засветиться.

Он поспешил к Первой авеню, в Управление главного судмедэксперта, быстро спустился по пандусу для машин «скорой» и катафалков, затем протиснулся мимо носилок и шкафа на колесиках, которыми заставили проход в подвал, и через незапертую дверь вошел в городской морг.

Несколько мгновений он стоял в унылой тишине. Именно в это помещение с секционными столами из нержавеющей стали и многочисленными раковинами два года назад привезли первую группу пассажиров с обреченного рейса 753 авиакомпании «Реджис». Именно здесь Эф впервые увидел тонкий надрез на шее казавшегося мертвым пассажира, надрез, переходящий в прокол, тянувшийся до сонной артерии; вскоре они выяснили, что это повреждения от вампирских жал. Здесь же ему впервые показали странный посмертный рост складок преддверия вокруг голосовых связок; как выяснилось позднее, это был первый этап развития мясистых жал, характерных для стригоев. Здесь же он впервые стал свидетелем преобразования крови жертвы из здоровой красной в маслянистую белую.

А еще на тротуаре у морга Нора и Эф впервые увидели пожилого ломбардщика Авраама Сетракяна. Все, что было известно Эфу о вампирском племени, — от смертоносного воздействия на вампиров серебра и ультрафиолета до существования Патриархов и их роли в формировании человеческой цивилизации с самых ранних времен вплоть до отбившегося Патриарха, известного как Владыка, чей перелет в Новый Свет на борту рейса 753 авиакомпании «Реджис» знаменовал начало конца, — он узнал от этого дотошного старика.

Со времени захвата власти здание пустовало. Морг выпал из инфраструктуры города, которым управляли вампиры, ведь смерть уже не всегда была конечной точкой человеческого существования. А потому в ритуалах, прежде сопутствовавших смерти, — трауре, приготовлении тела к прощанию и похоронах — больше не было необходимости и соблюдались они редко.

Для Эфа это здание являлось неофициальным штабом сопротивления. Он поднялся по лестнице на верхний этаж, готовый выслушать упреки Норы: мол, его отчаяние из-за Зака мешает их работе.

Доктор Нора Мартинес была вторым номером после Эфа в проекте «Канарейка» Центра по контролю и профилактике заболеваний. В разгар напряжения и хаоса первых дней сопротивления вампирскому нашествию возникшая уже давно между ними симпатия переросла из профессиональной в личную. Эф попытался отправить Нору и Зака из города в безопасное место — поезда в те времена еще ходили с Пенсильванского вокзала. Но худшие опасения подтвердились: Келли, которую влекло к ее близкому, привела целую орду стригоев в туннель под Гудзоном. Поезд сошел с рельсов, пассажиры погибли, а Келли напала на Нору и похитила сына Эфа.

Пленение Зака, хотя Эф ни в коей мере не винил Нору, вбило клин между ними, как вбило клин между Эфом и всем остальным миром. Эф был в разладе с самим собой. Он чувствовал себя разбитым, неполноценным и знал, что ничего иного предложить Норе не может.

У Норы были и свои заботы — в первую очередь старушка-мать Мариела Мартинес, чей мозг искалечила болезнь Альцгеймера. Здание ОГСМ было достаточно просторным, и мать Норы могла путешествовать по верхним этажам, пристегнутая к своему креслу-каталке, или же гулять по коридору в носках с противоскользящими липучками и разговаривать с людьми, давно ее покинувшими или ушедшими в мир иной. Прискорбное существование, но в главном мало чем отличающееся от того, какое вело все сохранившееся человечество. А может быть, даже лучше: мозг миссис Мартинес находил отдохновение в прошлом и так избегал ужасов настоящего.